на мою голову.
***
Последующие дни я запомнил обрывками. Перед глазами вставали рваные картинки, которые я тут же забывал. Моё сознание находилось между сном и бодрствованием, и я толком не мог понять, что из увиденного – реальность, а что – галлюцинации. Сколько прошло времени, и сколько из этого времени я осознавал себя и пребывал в физическом мире, выяснить так и не удалось. Ко мне еженощно приходил тот светящийся ангел и приносил с собой исцеляющий свет, расходившийся по моему телу и обволакивающий молочно-золотистой дымкой с ног до головы. В эти моменты я чувствовал, как срастаются кости, растворяются гематомы, как сходятся края раны на черепе, то ли зашитой, то ли скрепленной скобами степлера – я мог только чувствовать, но даже близко не представлял, как выглядит моя голова на затылке. Судя по всему, моё лечение ускорялось. Вероятно, меня искусственным образом и погрузили в полуобморочное состояние, чтобы я своими шевелениями не мешал сущностям поднимать меня на ноги.
Несколько раз я успевал застать своего лечащего врача, находясь в сознании. Он, кажется, ежедневно осматривал меня, причём судя по его реакции каждый раз – был изрядно впечатлён и удивлён темпами заживления ран и срастания костей. Качал головой, что-то писал в блокнот, и даже выглядел несколько растерянным, периодически поговаривая – «поразительно! Просто поразительно! Заживает как на собаке». Иногда также приходила медсестра и ставила мне какие-то капельницы, но я очень смутно помнил эти моменты. Чувствовал лишь изредка не слишком болезненные уколы иглой в вену.
Каждый последующий день я бодрствовал всё дольше и дольше, постепенно приходя в ясное сознание и восстанавливаясь после пережитого. Мысли становились всё более структурированными, ощущения тела и картинки перед глазами – чёткими. Я по-прежнему помнил те сущности, что помогали мне выздоравливать, приходя в каждый сон с исцеляющим божественным светом, но они ни слова не говорили мне, просто делая свою работу. Мария больше не появлялась, и я уже начал сомневаться и списывать её присутствие и существование вообще на галлюцинации повреждённого мозга. В какой-то момент я даже своё падение с крыши начал связывать с ложными видениями. Не удивлюсь, если по выходу из больницы вдруг обнаружится, что я не умирал вовсе и никуда не падал, а пролежал в коме, например, после удара тупым предметом по голове в результате нападения, думал я.
Когда-то я слышал и читал много воспоминаний тех, кто пережил клиническую смерть – пограничное состояние, которое нельзя отнести ни к жизни, ни к смерти. То есть мозг был ещё способен подавать различного рода сигналы и устраивать самому себе вот такие ловушки. Да и после комы, являвшейся по сути крайней степенью угнетённого сознания нервной системы, многие возвратившиеся также описывали интересные видения. При этом практически всегда разные. Либо то, что находится за чертой, не поддаётся законам и систематизации данных, либо всё увиденное – не более чем калейдоскоп картинок, ничего не значащих в части смысла и просто подброшенных угасающим сознанием организма, отчаянно цепляющегося за жизнь.
В
