В рапорте императрице Елизавете Петровне Румянцев отметил, что корпус Берга, не потеряв ни единого человека, «до тысячи рядовых и с предводителем подполковником Корбиером в плен взял».
Особенно Александр Васильевич вспоминал на первый взгляд беспорядочную, но, с его точки зрения, весьма поучительную баталию у Регенвальда, когда «осенью, в мокрое время», корпус Берга разделился. «Регулярная конница его просила идти окружной, гладкой дорогой. Он (Берг. – Авт.) взял при себе эскадрона три гусар и два полка казаков и закрывал корпус поодаль справа». Суворов был в отряде, максимально близком к неприятелю. «Выходя из лесу, – вспоминал он, – вдруг увидели мы на нескольких шагах весь прусской корпус, стоящий в его линиях». Силы были неравны даже для Суворова. Решение надо было принимать мгновенно.
Пока противник не опомнился, русская кавалерия поскакала вдоль его фронта влево. Этот выбор оказался правильным. Посланный в разведку офицер донёс, «что впереди, в большой версте, незанятая болотная переправа мелка. Мы устремились на неё. Погнались за нами вначале прусские драгуны на палашах, за ними – гусары. Достигнув переправы, приятель и неприятель, смешавшись, погрузли в ней почти по луку (седла. – Авт.). Нашим надлежало прежде насухо выйти. За ними вмиг – несколько прусских эскадронов, которые вмиг построились. Генерал (Берг. – Авт.) приказал их сломить. Ближний эскадрон был слабый желтый Сватченков; я его пустил. Он опроверг все прусские эскадроны обратно в болото.
Через него, между тем, нашли они слева от нас суше переправу. Первый их полк перешёл драгунский Финкенштейнов, весьма комплектный (около 1500 всадников. – Авт.). При ближних тут высотах было отверстие на эскадрон, против которого один (полк. – Авт.) Финкенштейнов встал».
Атаковать противника, пока он сам не приготовился к атаке, мог сквозь узкое дефиле между холмами лишь один эскадрон. Но что он мог сделать против комплектного полка в 10 эскадронов, даже если переправу из них (как пишет дальше Суворов) перешла лишь половина? «Невозможно было время тратить; я велел ударить стремглав на полк одному нашему сербскому эскадрону. Его капитан Жадр бросился в отверстие (между холмов. – Авт.) на саблях. Финкенштейновы дали залп из карабинов. Ни один человек из наших не упал, но Финкенштейновы пять эскадронов в мгновенье были опрокинуты, вырублены, потоптаны и перебежали через переправу назад».
Не встретив храбрых сербов контратакой и пытаясь, по уставу, дружно стрелять, прусские кавалеристы проиграли схватку, а вместе с нею весь бой. С нашей стороны «сербский эскадрон был подкрепляем одним венгерским, который в деле не был. Финкенштейновы же были подкрепляемы, кроме конницы, батальонами десятью пехоты. Вся эта пехота – прекрасное зрелище с противной черты – на полувыстреле давала в нас ружейные залпы», – с удовольствием вспоминал Александр Васильевич.
Несмотря на идеальное расстояние для залпового огня лучшей в Европе линейной
