не будет времени на такой никчёмный труд. До конца экзаменов я тебе плачу жалованье, как-нибудь потом отработаешь. Когда получишь диплом, начнёшь готовиться к поступлению в университет. Реши, в какой хочешь.
Неожиданно вышедший из кабинета шеф застал в приёмной довольно пикантную картинку: Шона поддёрнула юбку значительно выше самых минимальных правил приличия, да ещё поставила ногу на стул. Лулли, стоящий перед ней на коленях, что-то внимательно рассматривал в открывшемся под платьем пространстве и даже залез туда обеими руками.
Отреагировав на открывшуюся дверь, секретарша взвизгнула:
– Шеф! Это совсем не то, что вы подумали!
– Э… Шона, я ничего не подумал. В конце концов, вы оба давно уже совершеннолетние люди и можете делать… э… свои дела. Хотя, признаться, мне было бы комфортнее, если бы вы занимались ими во внерабочее время и не в служебном помещении. Лу! У тебя же есть своя квартира. Я бы оценил, если бы вы продолжили там свои занятия.
Шофёр покраснел, как не краснеют даже варёные раки.
– Шеф! – продолжила оправдываться успевшая привести себя в порядок женщина. – Это не то, что вам показалось! Просто кобура с револьвером не держится на подвязке чулка! Её пришлось крепить на специальный ремешок, а Лулли подгонял его!
– Да? – В голосе начальника сквозил ничем не прикрытый скепсис. – Ну… Тогда продолжайте, конечно… Но лучше не в приёмной.
С этими словами он вернулся в кабинет и аккуратно прикрыл дверь. Тут секретарша от всей полноты чувств влепила пощёчину помощнику. Он обиженным взором несправедливо побитого щенка посмотрел на женщину.
– Нечего было глазеть на мои трусики! – нашла себе оправдание Шона. – И вообще, нельзя так компрометировать женщину.
– Ты же сама попросила!
– Я не подумала, – заявила скомпрометированная и несколько непоследовательно взъерошила ёжик причёски мужчины. В её голосе появились какие-то мяукающие, кошачьи нотки: – Пойдём к тебе. Продолжим.
С медэкспертом я расплатился из своих, не так много он и просил. А сразу после банка вскрывать саквояж в машине не стал: никто не ведает, что в нём хранится. Вдруг там деньги? Даже наверняка деньги. Лулли – человек лояльный, но самые надёжные соратники при виде толстой пачки наличных начинают, пусть невольно, прикидывать «как бы это мне пригодилось».
Нет! Мой водитель не такой… наверное… но зачем его провоцировать? Правильно говорят: чего душа не знает, о том не страдает. Зависть разъедает даже железную верность. И сболтнуть об увиденном всякий может. А так дело обычное: я заезжаю в разные места чуть не каждую неделю, отдаю или забираю что-нибудь. Вот и сейчас особого внимания саквояж не привлёк. В кабинете его тоже потрошить не буду, Шона может неожиданно войти. Подожду до вечера.
Кстати, оказался прав: деньги в саквояже были. Судя по дате на сургучной печати, хранился он четырнадцать лет. Расковыряв сургуч, я разрезал шпагат, фиксирующий запор. Замка нет, что логично – зачем злоумышленнику возиться с запором,
