всем рассказала, – прервала Люси, и строгой интонации, отрезавшей кусок атмосферы, которая из глубины рублёных голосовых связок долетала до него азбукой Морзе, обёрнутой в свернувшуюся плазму, вторил короткий скрежет застёжки. – Недавно, пока ты опять пропадал неизвестно где.
Она оправила ткань рюкзака, закинула лямку на плечо, и Мише пришлось схватить её за кисть прежде, чем она развернётся. Подавленное удивление уже успело захватить стиснутые бронхи, в которые сквозь спусковые рычажки смятения воздух необходимо было проталкивать слишком усердно, чтобы у него оставались силы произнести хоть что-нибудь внятное и осмысленное; тем не менее, выдержав затяжную паузу и нечитаемый, впившийся в его руку взгляд, он сглотнул, спохватившись, и затараторил снова, заикаясь, как и всегда, когда волновался:
– Я зря напал на тебя, – громко настолько, что вороны, сидевшие на обрамлении соседней крыши, тут же вспорхнули и скрылись в кронах. – Извини. Это моя вина, что я опять ушёл. Я просто хотел сказать, что…
– Что?
– Я бы хотел, чтобы мы больше говорили друг с другом. И обсуждали важные вещи. Я просто… Я думаю, что мы мало говорим в последнее время. И ты как-то закрылась от меня. Разве нет?..
Он споткнулся взглядом, кое-как сквозь тени и блики пробирая его в чрезмерно широкие своды, обилие ростков в горшках, раскиданных замысловатыми меридианами, настольные календари и сверкание циферблатов – всё это отвратительно стянуло вены – о мелкие зёрна лепестков в преломлении. Люси, казалось, дышала через раз, испещряя пустоту глазами. От неё разило мороженым и руку жгло раскалённым железом. Она заметно растопилась от неожиданной искренности, будто поняла без слов – одушевлённая точка с запятой, как над нею подтрунивала Ева, потому что мыслей в ней всегда металось больше, чем слов: накрыла ладонь Миши своею покрасневшей и посмотрела мягко – протёкшей строкою раскаяния в глазницах.
– Ты был занят экзаменами, – сказала она. – Ты действительно всегда беспокоишься без повода. Я не хотела бы тебя, ну, отвлекать. Понимаешь?
– Понимаю… правда, все были заняты экзаменами…
– Я не это подразумевала, – Люси устремила к нему полные бликов, внезапно расширившиеся до пределов радужки, взбитые чернильные зрачки. – Миша.
– Раньше это никогда тебе не мешало.
– Миша.
– Ты даже почти не разговаривала со мной в последнее время, вот о чём я.
– Миша, пожалуйста.
– Хочешь поговорить сейчас? Давай поговорим.
Люси вздохнула, сощурилась.
– Я очень устала, – прошептала она. – Честно, – и провела другой рукою-веточкой, лоскутной и бледноватой, вдоль волос, перепутав и без того слипшиеся прядки в глазури, Миша едва удержал себя от того, чтобы поправить их. И, подумав
