доходили до середины бедра. Окружающее лесную ведьму пространство наливалось сочной зеленью травы и пестрело красными точками спелых ягод.
Здесь, во снах, Клио была зрячей. Здесь она смотрела на мир собственными глазами. И казалось, без взгляда белой голубки он был чуточку тусклей.
– Как ты, голубка? – ласково спросила Ведающая Мать.
– Сны становятся настойчивее, – отозвалась Клио, зная, что лесная ведьма спрашивает именно о них.
Морриган, когда она задавала похожий вопрос, волновало другое. На ее глазах Клио не просто потеряла зрение. Несколько долгих – и для Морри, и для ее запертой в зеркале младшей сестры – дней Клиодна Блэр была мертва.
– В мои собственные сны вмешиваются осколки чужих. Иногда я и вовсе вдруг оказываюсь во сне кого-то из знакомых. Это… смущает.
– Ты – сноходица, голубка. Так и должно быть. Только они могут блуждать в чужих снах. Дар этот редок, но, как и в случае с любым другим, пока ты его не постигнешь, он будет сопряжен с трудностями и неудобствами.
Снова живое, сердце Клио забилось с удвоенной силой. Впервые Ведающая Мать так ее назвала. Впервые обозначила ее принадлежность к рассветным ведьмам. И это слово, отозвавшись глухим эхом в голове, вызвало смешанные чувства.
Еще месяц назад Клио твердо собиралась следовать плану, который сформировался в голове давным-давно. Закончить последний класс школы и поступить в университет. Отучиться на врача – скорее всего, на хирурга. Работать, спасать жизни, жить.
Не постигать полуночное ведьминское искусство, как Морриган долгие годы. Не быть даже рассветной зеркальной ведьмой – вроде тех же наводнивших Кенгьюбери чтиц.
Просто не быть ведьмой.
И уж конечно, не умирать, позволяя затянуть душу в зеркало, а тело – использовать и бросить посреди улицы, словно мусорный мешок. Не оживать при помощи магии вуду, не слепнуть, расплачиваясь за свое возрождение. Не смотреть на мир глазами белой голубки. Не привыкать к жизни в Пропасти, полной полуночных ведьм и колдунов, большая часть которых была отступниками, сбежавшими от кары Трибунала. Не свыкаться с мыслью, что теперь, когда тело окружает тэна – немой и неподкупный свидетель примененных к ней полуночных чар, – Кенгьюбери, родной и любимый город, навсегда для нее закрыт.
Она больше не человек. Она, хоть и рассветная, но ведьма.
– Сноходица, – тихо повторила Клио, выводя на земле пальцами круги и спирали.
– Ты в смятении, – мягко сказала Ведающая Мать. – Я понимаю.
– Вы… – Клио помолчала, тщательно подбирая слова. Последнее, что она хотела – обидеть ведунью. – Вы привыкли жить с осознанием, что вы – ведьма, привыкли жить среди таких же, как вы, ведьм.
Ведающая Мать хрипло рассмеялась.
– А ты, голубка, нет? Твоя мать – Леди Ворон, о которой до сих пор слагают легенды, одна противоречивей другой. Сестра – потомственная
