style="font-size:15px;"> – Снайперы идут. Они его сейчас… Давай, девчата!
Я и подумать не успела, по привычке прицелилась и выстрелила. У жеребенка ноги подогнулись, свалился на бок. Мне показалось, может, это уже галлюцинация, но мне показалось, что он тоненько-тоненько заржал.
Это потом до меня дошло: зачем я это сделала? Такой красивый, а я его убила, я его в суп! За спиной слышу, кто-то всхлипывает. Оглянулась, а это “новенькая”.
– Чего ты? – спрашиваю.
– Жеребеночка жалко, – полные глаза слез.
– Ах-ах, какая тонкая натура! А мы все три дня голодные. Жалко потому, что еще никого не хоронила. Попробуй прошагать за день тридцать километров с полным снаряжением, да еще голодной. Сначала фрицев надо выгнать, а потом переживать будем. Жалеть будем. Потом… Понимаешь, потом…
Смотрю на солдат, они же вот только меня подзадоривали, кричали. Просили. Вот только… Несколько минут назад… Никто на меня не смотрит, будто меня не замечают, каждый уткнулся и своим делом занимается. Курят, копают… Кто-то что-то точит… А мне как хочешь, так и будь. Садись и плачь. Реви! Будто я живодерка какая-то, мне кого хочешь убить ничего не стоит. А я с детства все живое любила. У нас – я уже в школу ходила – корова заболела, и ее прирезали. Я два дня плакала. Не утихала. А тут – бац! – и пальнула по беззащитному жеребенку. И можно сказать… За два года первого жеребенка увидела…
Вечером несут ужин. Повара: “Ну молодец, снайпер! Сегодня мясо в котле есть”. Поставили нам котелки и пошли. А девчонки мои сидят, к ужину не притрагиваются. Я поняла, в чем дело – в слезы и вон из землянки… Девчонки за мной, стали меня в один голос утешать. Быстро расхватали свои котелки и давай хлебать…
Да, такой случай… Да… Не забыть…
Ночью у нас, конечно, разговоры. О чем мы говорили? Конечно, о доме, каждый о маме своей рассказывал, у кого отец или братья воевали. И о том, кем мы будем после войны. Как выйдем замуж, и будут ли мужья нас любить. Командир смеялся:
– Эх, девки! Всем вы хороши, но после войны побоятся на вас жениться. Рука меткая, тарелкой пустишь в лоб и убьешь.
Я мужа на войне встретила, в одном полку служили. У него два ранения, контузия. Он войну от начала до конца прошел, и потом всю жизнь был военным. Ему не надо объяснять, что такое – война? Откуда я вернулась? Какая? Если я говорю на повышенных тонах, он или не заметит, или отмолчится. А я ему прощаю. Тоже научилась. Двоих детей вырастили, они окончили институты. Сын и дочка.
А что вам еще расскажу… Ну, демобилизовали меня, приехала я в Москву. А от Москвы к нам еще ехать и несколько километров идти пешком. Это сейчас там метро, а тогда были старые вишневые сады, глубокие овраги. Один овраг очень большой, мне через него надо перейти. А уже стемнело, пока я добралась. Конечно, я через этот овраг боялась идти. Стою и не знаю, как поступить:
