вас уйти, – холодно процедил Латтинг.
В его словах сквозило нечто вполне конкретное. Достаточно ему надеть определенную маску, промолвить определенное слово – и этот юноша вскочит как ошпаренный и без оглядки исчезнет в темных недрах дома.
– Могли бы, но не станете, – уверенно сказал юноша. – Я Ральф Смит. Помните, Глэдис познакомила нас в начале вечеринки?
Латтинг шевельнул рукой. На его лицо мгновенно легла тонкая хрупкая маска женщины. Она была очень бледна, и глаза были обведены тончайшими синими линиями. Тонкие прямые губы были обведены розовым, а брови очерчены черным. Латтинг заговорил пронзительно визгливым голосом:
– Мистер Латтинг, позвольте представить вам мистера Смита, он очаровательный мальчик и писатель к тому же. Вам следует ценить знакомство с ним, он хороший собеседник, такой же, как вы! Умненький мальчик, а какой прехорошенький!
Смит залился краской.
– Какая же Глэдис дура! Я думал, провалюсь со стыда под пол.
– Так значит, я дура! – закричала Глэдис. – Вот твоя благодарность за то, что я тебя сюда привела на встречу с великим Латтингом. Так значит, да? Ну, Смит, чтоб я еще раз связалась с тобой!
Рот у Смита задергался. В глазах появилась мольба. Руки вытянулись вперед и задвигались в воздухе. Ноги сдвинулись с места. Он оказался в беспомощном положении. Один раз он чуть не произнес имя «Глэдис», но вовремя осекся. Бессердечная, язвительная, обличительная речь в адрес этого глупого юнца Смита продолжалась. По ее окончании Смит рассыпался в извинениях, обливаясь потом, и совершенно одурел.
– Ладно, – Латтинг сбросил маску. – Вам не мешает чего-нибудь выпить.
Он налил себе и ему, не глядя на мистера Смита.
– Вы явились в логово льва подергать его за гриву?
Он закупорил бутылку.
– Не вы первый… Я уже привык к тому, что люди приходят поглазеть и вынести приговор. Это единственная радость в моей жизни.
– Слова человека, который потерпел неудачу в любви.
– Ничуть. Скорее, потерпел неудачу в жизни. Моя первая ошибка – то, что я родился. Вторая ошибка – то, что я не ушел после того, как обнаружил первую ошибку.
Он протянул Смиту выпивку.
– Я уже вижу, чем это кончится. Мы проговорим до рассвета. Вы попытаетесь меня разговорить, как вам покажется, до бесконечности. Вы будете рассказывать об этой ночи своим друзьям или впоследствии опишете ее в книге.
– Видел ли кто-нибудь ваше лицо?
– С тех пор, как мне минуло восемнадцать, – никто.
– А до этого?
– Я иногда и сам сомневаюсь, было ли у меня когда-нибудь лицо.
– Могу ли я когда-нибудь увидеть ваше лицо?
– Нет.
– Почему нет?
– Для этого есть веские основания личного характера.
– Вы все время в маске?
– Даже
