глупые фантазии и вернулась к определению цен на поношенную одежду, чучела птиц, старую обувь, клюшки для гольфа, трактаты по теологии, ноты популярных танцевальных мелодий тридцатых годов, каминные решетки и рамки для фотографий – хлам во всей его красе.
– Интересно… – задумчиво произнесла вдруг Уинифред. – Интересно, а какое у нее имя?
Глава 6
Великий пост в этом году начался в феврале, и погода стояла холодная, с ледяным дождем и пронизывающим ветром. Контора, где я вела дела моих обедневших дам, располагалась в Белгравии, и по средам я обыкновенно ходила на дневные службы в Сент-Эрмин.
Церковь сильно пострадала при бомбежке, и пользоваться можно было только одним нефом, поэтому он всегда казался переполненным – даже сравнительно небольшому числу прихожан приходилось тесниться в неповрежденном проходе. Это давало нам ощущение сплоченности и отделенности от остального мира, поэтому паства напоминала мне первых христиан, окруженных, надо признать, не львами, но суматохой и суетой обеденного перерыва в будний день.
В Пепельную среду я, как обычно, пошла в церковь с миссис Боннер, еще одной нашей сотрудницей, которую привлекал главным образом сам проповедник, так как, по ее собственному признанию, она любила хорошие проповеди. Мы поспешно съели ленч (безвкусные спагетти, за которыми последовал передержанный пудинг – самая подходящая еда для Великого поста, как мне кажется) и пришли задолго до начала службы. Пробравшись через развалины, где были сложены грудами сорванные настенные плиты, случайная урна или голова херувима, мы наткнулись на маленькую седенькую женщину, разогревавшую кофе в сковородке на примусе, что казалось совершенно неуместным посреди такого разорения.
Миссис Боннер удобно устроилась в ожидании удовольствия и стала разглядывать входящих, точно присутствовала на светской свадьбе. Боюсь, она нашла их не слишком интересными, поскольку это были различные конторские служащие да несколько старушек и унылых старых дев, которые повсюду составляют часть паствы. Исхудавший священник в порыжелой черной сутане маячил у двери, а его жена суетилась среди входящих, стараясь помешать им последовать естественной склонности и сгрудиться в задних рядах, не оставляя места для опоздавших.
Я сидела смирно, иногда оглядываясь по сторонам, и в один из таких моментов, к своему удивлению и огорчению, обнаружила, что смотрю прямо на Иврарда Боуна, который как раз входил в церковь. Он тоже посмотрел на меня, но как будто не узнал. Наверное, я была неотличима от множества других женщин в невзрачных зимних пальто и простых шляпках и порадовалась своей безликости. Но его трудно было не заметить. Отлично сшитое пальто, длинный нос и светлые волосы сразу бросались в глаза среди царящей вокруг серости. Мне показалось, я почти поняла, насколько привлекательным он мог казаться любому, кого тянет к трудному, необычному и даже неприятному.
– Какой интересный мужчина… Хотя нос у него чуточку длинноват, – громким шепотом произнесла миссис Боннер, когда Иврард сел на скамью впереди нас.
Я не
