произнес Менес с грустью. – Такой способный и талантливый. На моей памяти он первый, кто в столь юном возрасте достиг первого ранга некро-силы. Мне всегда нравилось наблюдать за его успехами.
Нафрит едва сдержалась, чтобы не обозвать старика чокнутым маразматиком. Следует быть осторожнее. С Менесом шутки плохи. Он только напускал на себя вид безобидного дедушки. Немало людей, вызвавших недовольство «тихого философа», пропали без вести. Шпионы докладывали о глубоких подземельях, расположенных прямо под поместьем Менеса. Они считали, что там расположены секретные тюрьмы и пыточные, но Нафрит сомневалась. Вряд ли Менес стал бы так рисковать, размещая подобное прямо у себя дома. Впрочем, если верить гардамирской пословице, темнее всего под пламенем свечи, так что, кто знает…
Нервно цапнув графин, Нафрит снова наполнила свой кубок и сделала солидный глоток.
Менес наблюдал за ней с шутливой укоризной:
– Простите, что сую нос не в свое дело, но вам не следует так много пить. Безопасной дозы вина попросту не существует.
Нафрит злобно расхохоталась:
– Снова цитируете мне вашего Панахизи?
– Нет, Баджафа Хетсийского, – Менес с осуждением вздохнул. – Он был великим правителем древности в Каладжаре, когда тот еще был независимым городом. После себя этот достойный муж оставил первый в мире Моральный кодекс политика. Там содержались необязательные, но крайне желательные для исполнения нормы поведения.
Заметив, что Нафрит скоро хватит удар, Менес решил наконец перейти к главной цели своего визита:
– Вы спросили меня, что делать с Дейотаром. Что конкретно вы хотите этим сказать?
– Только то, что он проклятый молокосос, плюющий на традиции, – бросила Нафрит небрежным тоном. – Его влияние и авторитет постоянно растет. Большая часть новичков грезит оказаться под его знаменами. Даже среди моих людей начинается нехорошее брожение.
– Неудивительно, – Менес пожал плечами. – Этот парень за одиннадцать лет добился того, на что многие тратят всю жизнь. Лично я добрался до первого ранга Силы только к ста одному году.
Подведенные сурьмой глаза Нафрит сузились:
– Тем хуже для него. Высокие достижения всегда вызывают зависть у окружающих.
– С болью в сердце я должен признать вашу правоту, – Менес напустил на себя несчастный вид. – У этого юноши полно недоброжелателей. Я слышал, у него возникли серьезные разногласия даже с Серыми. Особенно с Осарконом. В коридорах Некрозамка шепчутся, что Дейотар его чем-то сильно оскорбил.
Нафрит замерла, словно готовая к прыжку змея. Она слету уловила намек Менеса, который не хотел открыто говорить об убийстве Дейотара, даже в таком защищенном от чародейского прослушивания месте. Старик следовал древнему правилу любого политика: выражайся иносказательно и тогда не придется оправдываться за то, о чем не говорил
