тыльной части правой руки (перелом). Травмы мягких тканей задержанного явились следствием его сильного падения, после чего сотрудники полиции успокоили его и помогли ему подняться».
Задержанный утверждал, что его мягкие ткани подвергли, как это называли сотрудники между собой, «барабанному соло»: многочисленным ударам дубинкой по промежности. Нарушитель свою вину не признавал. Дело было передано в суд, где двое полицейских с зализанными прическами свидетельствовали против мужчины с пятнадцатилетним стажем зависимости от опиата. Полиция, конечно же, выиграла дело, но повод для внутреннего расследования все же появился. Через месяц отчет гласил, что невозможно было исключить тот факт, что пострадавший получил травмы во время падения. Ни к одному медицинскому эксперту по этому вопросу не обратились. Когда же я сам обратился к таковому, оказалось, что, разумеется, тот факт очень даже можно было исключить. Подобные случаи происходили часто, особенно с молодежью в центре города или на его окраинах. Порой они оказывались значительно серьезнее: полиция действовала намного искуснее, сами преступления являлись более тяжкими, и, в целом, ситуации могли быть сложнее и запутаннее.
Научился я быстро и очень скоро стал экспертом в своем деле. Все происходило в тишине, за зеркалами и дымовыми завесами, искусно созданными Левиным. Я проделывал основную работу: распознавал пробел и передавал ему папку – всегда синюю, всегда безымянную – для дальнейших действий. На раннюю весну пришлось два внутренних расследования, и в коридорах похожего на муравейник Дома поползли слухи. На практике я был крысой Левина и самым неуважаемым полицейским. Именно тогда все и понеслось по наклонной.
Впоследствии операцию окрестили «Готландским делом», или «Делом Ласкера», в честь умершего информатора Макса Ласкера, но последнее название знали лишь избранные. Один полицейский и два преступника также упоминались в этом деле, но не стали такими символичными, как Ласкер. Последний был хитрым крысенышем с липким взглядом, грязными ногтями и многолетним стажем употребления наркотиков. Такого человека не очень хочется иметь в качестве осведомителя, но Ласкер обладал контактами, информацией и деньгами. Он был ценным связующим звеном между организованной преступностью и стокгольмскими наркоманами. Я знал его еще со времен работы в отделе насильственных преступлений и считал, что он доверяет мне. Весной Ласкер узнал, что на Готланде произойдет передача крупной партии оружия, и связался со мной, передав только номер мобильного телефона на клочке бумаги, который он лично засунул в мой ящик на Чапмансгатан.
Я привык к службе в отделе внутренних расследований, которая по большей части заключалась в просиживании за письменным столом, штудировании отчетов и сверке данных посредством звонков. Я передал информацию Ласкера секретарям из отдела криминалистики и ничего не сообщил Левину. В голове не укладывалось, как его послание может
