преодоление данного представления проходило главным образом на основе неокантианского противопоставления наук о природе и наук о культуре. Формула познавательной ситуации наук о природе (объект-субъект) в науках о культуре предстает в перевернутом виде (субъект-объект). В неокантианской парадигме субъект (историк, гуманитарий вообще) воссоздает в своем сознании новую реальность. Возникает эффект неразделимости субъекта и объекта, невозможности их логического размежевания. Место логических методов и исследовательских процедур, которые детально разрабатывались в позитивистской методологии, придававшей верификации знания принципиальное значение, занимают прежде всего эмоционально-психологические способности познающего субъекта (симпатия, сопереживание, способность воспроизведения утраченной реальности в собственном сознании). Итогом труда историка становится, по существу, новый образ прошлой реальности, новый интеллектуальный объект.
Данный подход к проблеме исторического познания и исторического творчества отнюдь не противопоказан гуманитарным наукам – он становится мощным импульсом для создания талантливых произведений современной культуры. Их ценность в том, что они являются новыми, современными интерпретациями прошлого, новыми объектами культуры. Неразделенность субъекта и объекта познания – главная идея данного подхода. Однако эта неразделенность имеет и негативную сторону: за кадром остается суверенный голос прошлого, если не поставить целью исследования оценку самодостаточности его социальной информации. Неразграниченность феномена культуры (произведения, источника) и его последующих интерпретаций в иной социальной реальности – такова познавательная ситуация гуманитарных наук с позиций философской герменевтики. Неразграниченность феномена культуры (как самодостаточного) и его меняющихся интерпретаций (в процессе восприятия и понимания) является в рамках данной парадигмы данностью. Соответственно разграничение феномена и интерпретации нереально, да и нежелательно, оно предстает как наивное упрощение[87]. Отметим, что в данном подходе в центре внимания оказывается эмоциональное восприятие. Не случайно эта ситуация и рассматривается методологами прежде всего применительно к особому – высшему типу произведений – художественному творению[88].
При таком подходе, однако, остается в стороне проблема критериев научности познания, логических категорий, в которых приращение научного знания может и должно быть показано в принятых научным сообществом параметрах. Дальнейшего исследования требует проблема неразделенности феномена и его восприятия. Ведь действительно существует то «непреодолимое впечатление расплывчатости, неточности, неопределенности, которое производят почти все гуманитарные науки…»[89].
Источниковедческая парадигма методологии истории, которая рассматривается в данной работе, в своей философской
См.:
См.:
