один из их кораблей), Раина заметила торговое судно, подходящее к причалу. У нее на глазах оно подняло флаг – две киндатские луны.
Само по себе это не было невероятным – Сореника стала домом еще большему количеству ее соплеменников с тех пор, как она сюда приехала, – но немногие корабли поднимали флаг с белой и голубой лунами. На самом деле она не помнила, когда видела такой флаг в последний раз. Он мог бы быть у Эллиаса, подумала Раина, но Эллиас умер уже давно. Она делала то, что делала, одна и одна ложилась в кровать по ночам. Решение не выходить больше замуж было принято много лет назад. Она о нем не жалела. Она обнаружила, что предпочитает сама обладать властью, а не отдавать ее мужу.
Раина решила отправить кого-нибудь выяснить, что за корабль подходит к причалу. Узнать больше о том, кто прибыл в город, всегда полезно. Она также велела принести еды и бокал вина. И поняла, что чувствует себя лучше.
Может, Тамир съел волк в городе? В городе не водятся волки, но почему бы не помечтать?
Во второй половине дня они расстались. Рафел собирался в отделение банка Карраца в Соренике. Туда перевели из Марсены их плату за убийство. Он хотел открыть три счета, один на имя Газзали аль-Сияба, который – возможно, сам того не желая, – сделал все, что им от него было нужно, и даже больше, но то, что владелец счета мертв, могло вызвать серьезные осложнения. Они решили просто учесть его долю. Идея заключалась в том, чтобы в конечном итоге отправить деньги семье аль-Сияба, хоть и не сразу, чтобы не возникло вопросов.
Сегодня Рафел просто хотел проверить соответствие суммы вклада документам, которые им дали в отделении банка в Марсене, и снять немного денег, чтобы начать пользоваться счетом. Она сказала, что сделает то же самое на следующий день. Сейчас, глядя, как он уходит вместе с Эли и двумя телохранителями (по крайней мере, теперь он согласился взять телохранителей), она хотела побыть одна.
Воспоминания и боль утраты омывали ее как волны.
Сореника не была для нее знакомым городом, но находилась близко, очень близко от того места, где она выросла. Воспоминания и боль утраты.
Она поклялась никогда не возвращаться, чтобы не позволить тем ранам снова открыться здесь. Прошло двадцать лет, ферма, наверное, уже давно перешла к кому-то другому. Не осталось никого из ее родных, чтобы работать на ней. Ее брат был совсем ребенком. Она понятия не имела, удалось ли им с матерью убежать, выжили ли они. В ее воображении промелькнула картина, как та женщина, которой она стала теперь, столько лет спустя, находит брата, маму. Видит ужас на их лицах – так как они должны знать, что с ней случилось и, следовательно, кем она была.
Слишком большой позор. Слишком сильная боль укоренилась в сердце. Одна только мысль об этом была мучительна.
Она не собиралась возвращаться на ферму. Она никогда не планировала оказаться так близко. В двух или трех днях пути верхом (она плохо держалась в седле). Но даже здесь, на побережье, столько воспоминаний хотело вернуться
