до конца стены, то я мог видеть в соседнем помещении такую же широкую двустворчатую дверь, выходящую во двор.
Как раз напротив меня я в просвете увидел своего давнего приятеля – старую сосну…
Моя грусть усилилась. Во рту был мерзкий привкус, точно я предчувствовал свое будущее разложение. Вероятно, совсем скоро начнется отвратительный химический процесс.
Иоганн поигрывал револьвером и каждую минуту прицеливался в меня, приходя в восторг от своей превосходной шутки. Я отвернулся от него к стене и благодаря этому обнаружил на глазури плиток надпись, составленную из бесформенных букв и сделанную – по крайней мере, я так думаю – алмазом кольца:
Good bye for evermore, dear father. Doniphan.
«Прощай навсегда, дорогой отец. Донифан». Бедняга! Его тоже укладывали на эту кровать… И Клоца… А кто докажет, что до меня дядюшка ограничился только этими двумя жертвами? Но в тот миг мне до этого почти не было дела.
Начинало смеркаться.
Над нашими головами кто-то поспешно расхаживал туда и сюда. С наступлением вечера ходьба прекратилась. Потом Карл, вернувшийся из Грей-л’Аббея, сменил Иоганна у моей койки.
Немного погодя Лерн заставил меня принять ванну, а затем выпить какое-то горькое пойло. Я узнал по вкусу сернокислую магнезию. Не оставалось никаких сомнений: меня собирались изрезать; все это были предвестники операции; всякий знает об этом в наш век аппендицита. Это произойдет завтра утром… Что еще они попробуют надо мной проделать, перед тем как убить меня?..
Я наедине с Карлом.
Я почувствовал приступ голода. Где-то неподалеку затихал несчастный птичий двор: шелест соломы, пугливое клохтанье, сдержанный лай. Мычали коровы.
Ночь.
Вошел Лерн. Я был крайне взволнован. Он пощупал мой пульс.
– Спать хочется? – спросил он меня.
– Скотина! – процедил я в ответ.
– Хорошо. Дам тебе успокоительное.
Он подал мне стакан. Я выпил. Пахло хлороформом.
И снова я наедине с Карлом.
Кваканье лягушек. Блеск звезд. Восход луны. Появление ее красноватого диска. Мистическое восхождение светила и смена одного светила другим… Все очарование ночи… В своем отчаянии я воссылал к Небу забытую молитву, мольбу маленького ребенка, обращенную к Тому, Кто был для меня вчера – мифом, а сегодня превратился в абсолютную реальность. Как мог я сомневаться в Его существовании?!..
И луна плыла по небу, точно ореол в поисках чела, которое должна увенчать.
Немало времени прошло до того, как я стал засыпать со слезами на глазах…
Я забылся в бреду. Простое жужжанье сделалось оглушительным. Кто-то ходил по соломе. Этот птичий двор выводил меня из себя… Бык ревел. Мне даже казалось, что он ревет все громче и громче. Разве его загоняли с коровами каждый вечер во двор этой странной фермы?.. Впрочем… Какая возня и сколько шума, мой Бог!..
Вот какие мысли бродили
