на следующий день я впервые увидел медведя. Мы шли со Славкой по профилю, он впереди с топором и прибором, а я за ним, иду со спидометром, тяну нитку. Только перешли небольшой ручей, стали подниматься по склону распадка – и нос к носу столкнулись с медведем, он шёл навстречу по нашей просеке. Славка его увидел на какое-то мгновение раньше и сразу среагировал, заорал на него со всей силы, не помню что, но точно – матом. Бедный медведь со страху одним прыжком развернулся и как дал стрекоча обратно, вверх по склону, только задница замелькала между деревьев. А мы рассмеялись и пошли следом, нам надо продолжать работу. Медведь был небольшой, молодой ещё, наверно, потому мы и столкнулись с ним, что он шёл и за шумом своих шагов нас не слышал. А вообще-то, если медведь услышит человека, он уходит, его и не увидишь, это Славка меня так просветил.
Буквально через день Славка опять встретил медведя, но уже без меня. Он под вечер решил сбегать на Нижнюю Тунгуску порыбачить, до неё всего километра три. Ушёл, а не прошло часа, вернулся, рассказывает:
– Иду я, значит, по профилю, ни о чём таком не думаю, а в одном месте заросли какие-то густые: и ольшанник, и пихточки молоденькие. Что-то они мне не понравились – сумрачно, дико. Я остановился и услышал какую-то возню в этих зарослях, будто кто-то продирается. Стал смотреть, вглядываться и увидел – метрах в двадцати от меня медленно так идёт огромный медведь, если ему встать на задние лапы, то я топором до его башки не дотянулся бы. Вот это влип. Но меня он вроде не видит, идёт не ко мне, а поперёк моего пути. Я, не разворачиваясь, стал пятиться потихоньку, пятиться, разворачиваться боюсь, говорят, что медведь со спины нападает, а как удалился, что медведя видно не стало, развернулся и как драпанул! Ну её к чёрту, эту рыбалку.
Посмеялись мы, и Славка с нами (теперь-то смешно, а каково тогда было?), поговорили о медведях, о разных случаях. Баек о медведях в народе ходит много, если всем верить, то в тайгу шага не шагнёшь. Виль у нас самый опытный, уже шесть лет работает в экспедиции, и ничего: жив-здоров, до сих пор медведи не съели. Он нам сказал, что нападение медведя на человека – большая редкость, он, как и всякий зверь, человека боится и, услышав, уходит. И медведица уводит своих медвежат, если почует человека, так что надо в тайге больше шуметь – это лучшая защита.
У нас в отряде есть карабин, старенький, кавалерийский, но мы его в рейсы не берём (лишний груз), а таскает его каюр, если что – пугануть косолапого, чтобы лошадей не напугал. А стрелять по медведю – лучше не стрелять, не такие уж мы охотники, можем ранить – ещё больше проблем будет.
Медведи медведями, а работа работой, если за каждым кустом медведя ждать – много не наработаешь. У нас и без медведей трудностей хватает: ежедневные маршруты по этой глухой тайге, по болотам, по марям, ежедневная и ежеминутная борьба с гнусом, к которому невозможно привыкнуть. Ближе к осени не стало жары и исчезли пауты, зато всё больше и больше становится мошки, этой мелкой твари, которая норовит залезть
