свет и смех. Куда же она направилась? Бедная девочка – в какой она, должно быть, панике, ведь даже праздничные петарды выводят из равновесия ее слабую нервную систему! В замешательстве я раздумывала, в какую сторону мне направиться, как вдруг услышала приглушенный лай, который доносился откуда-то слева и из глубины здания. Я тут же рысцой понеслась туда, но вновь слышна была только гулкая тишина, и я несколько раз сбивалась с пути, пока совсем рядом со мной не раздалось приглушенное рычание. Дверь следующей комнаты была распахнута настежь; это была кладовка, в которой хранился разный реквизит. Здесь было почти совсем темно, свет проникал сюда только из коридора. Первое, что я смогла разглядеть – это силуэт моей собаки со вставшей дыбом на загривке шерстью. Потом я рассмотрела тот предмет, на который она приглушенно рычала. Это было тело Евгении Котовой, безжизненно раскинувшееся на каких-то полотнищах или коврах, сваленных на полу. Лицо ее казалось совсем бледным, почти белым в полумраке, только блестели белки закатившихся глаз.
II. Детективное агентство «Ксант» берется за дело
– А твоя новая секретарша отлично варит кофе, – заметила я, потягивая обжигающий напиток из крошечной чашечки. Я никак не могла согреться, меня всю трясло, несмотря на то, что в небольшом офисе моего деверя – то есть брата моего мужа – стояла комнатная температура.
– Не заговаривай мне зубы, Агнесса, – сморщившись, произнес скучным тоном Сергей Крутиков, вице-президент охранно-детективного агентства "Ксант", моя единственная опора и надежа в данный момент. – Давай ближе к делу.
Хорошо ему говорить – ближе к делу! Ближе к телу! Это ведь я, а не он обнаружила труп популярной телеведущей, это ведь я вчера до позднего вечера – вернее, сегодня до раннего утра – объяснялась с милицией.
Когда я, шаря по стене наугад, зажгла в кладовке свет, то поняла, что мое первое впечатление было верным – ничто не могло уже вернуть жизнь в безжизненные глаза Евгении. Поясок от светло-бежевого бесформенного костюма, в котором она была на последней съемке, перетянул ее шею, уродливо врезаясь в отливавшую синевой кожу. Смерть не была милостива к звезде телеэкрана, она выглядела отнюдь не как невинно убиенные дивы в мыльных операх: юбка задралась, светлые колготки на некрасиво, даже непристойно, раскинутых ногах разодраны…
– Похоже это было на изнасилование? – прервал ход моих мыслей Сергей. Я и не заметила, что размышляла вслух.
– Нет, такое было впечатление, что она сопротивлялась; убийца хотел опрокинуть ее назад, а она пыталась устоять на ногах. А колготки разорваны не сверху, а сбоку, как будто она, падая, за что-то зацепилась. Ну, например, за какой-нибудь выступающий гвоздик. Там, кстати, было много старой мебели. Так что ее не изнасиловали, ее просто убили.
– А почему ты так расстроилась? Ты же эту Котову терпеть не могла, – неожиданно спросил он.
Я подскочила:
– То есть как это? Как же мне не расстраиваться, когда я не только
