себя лучше всех только потому, что его отец – тупой лавочник.
– Он не тупой, он книгами торгует. Это ты тупой, если так думаешь. Мой прадед когда-то писал книги.
– Ах, простите, ваша светлость, – хмыкнул Питер, низко кланяясь.
– Ваши светлости, – подхватил Фрэнсис и повторил погромче, словно призывая всех оценить его остроумие.
Кристофер нагнул голову, как будто собирался боднуть Бена.
– Смотри, кого ты тупым называешь.
– А я смотрю.
Кристофер толкнул Бена, прижав к стене, а потом, когда в двери появилась учительница, с важным видом удалился в сопровождении своих прихвостней.
– И что же писал твой прадед? – спросил Доминик.
– Собирал старинные легенды и все, что не было записано раньше. И я хотел, чтобы ты спросил у своего отца, издают ли еще одну из таких книг. Эдвард Стерлинг, «О полуночном солнце».
– Что, моему отцу отложить ее для тебя, если у него есть?
– Лучше сначала скажи мне, сколько она будет стоить, – ответил Бен, но тут учительница дунула в свисток, требуя, чтобы все построились, и он закрыл рот, чтобы она не услышала, как он болтает после свистка, и не отправила его к директору, мистеру О’Тулу.
Когда его класс зашел в здание, ботинки Бена, купленные ему теткой к новому учебному году, по-мышиному запищали по линолеуму, и он увидел, как стоявший в коридоре директор наклонил голову— этим жестом он все время напоминал Бену оскалившуюся лошадь. Пока класс маршировал к месту назначения, Бену казалось, что жара, запах вымытого пола и тошнотворно зеленая краска со стен сплетаются внутри него в единое целое. В голове так сильно пульсировало, что он с трудом расслышал, что говорит ему мистер О’Тул:
– Я бы смазал их на твоем месте, тогда они бы так не скрипели.
– Да, сэр, – с запинкой промямлил Бен, ощущая себя отрезанным от всех остальных, уязвимым и сгорающим от стыда.
Они только что прошли мимо директора, и Бен чуть не споткнулся, когда Доминик у него за спиной пробормотал:
– Прикол, при-кол.
Бен едва не задохнулся от смеха и ужаснулся сам себе. Он не посмел обернуться, но улыбнулся Доминику, когда они проходили мимо рядов складных сидений в актовом зале. Пока мистер О’Тул громогласно читал молитвы перед залом, полным детей, а учителя с мольбой поглядывали на них, Бен больше не чувствовал себя одиноким. В классе он даже поднял руку, когда мистер Болгер задал вопрос, и отметил, что ладони у него больше не потеют.
Он был рад, что тетушка не спросила, с чего это он так доволен собой, – похоже, ей было достаточно самого факта. Ночью он никак не мог заснуть от предвкушения, словно был канун Рождества. Возможно, скоро он узнает, кого повстречал Эдвард Стерлинг за время своего последнего исследования и что они ему поведали. Но когда Бен торопливо вошел в школьный двор, даже не дожидаясь, пока тетушка скроется из виду, Доминик развел пустыми руками.
– Мой отец рассмеялся.
– В смысле?
– Он
