декабрь и Церемонию.
Беседа с родителями немного его успокоила, и все же он даже отдаленно не представлял себе, какое будущее выберут ему Старейшины и как он отнесется к их выбору.
3
– Ой, смотри! – Лили визжала от восторга. – Смотри, какой миленький! Какой крошечный! И у него такие странные глаза, прямо как у тебя, Джонас!
Джонас сердито посмотрел на сестру. Его задели слова Лили. Он ждал, что Отец отчитает ее, но тот отстегивал детскую корзинку от велосипеда и ничего не заметил.
Джонас подошел ближе и понял, о чем говорила Лили.
У ребенка, который выглядывал из корзинки, были светлые глаза.
Почти у всех членов коммуны глаза были темными. У родителей, у Лили, у всех одногруппников и друзей Джонаса. Были и исключения – сам Джонас и одна из Пятилетних девочек, у нее глаза тоже были светлее, чем у других. Но никто никогда не говорил об этом. Правила такого не было, но привлекать внимание к чертам или особенностям индивидуума, которые сильно отличали его от других, было не принято. Это считалось грубостью. Лили, подумал Джонас, тоже должна этому научиться, иначе ее все время будут наказывать за бестактную болтовню.
Отец поставил велосипед на место. Потом подхватил корзинку и занес в дом. Лили пошла за ним, но обернулась и крикнула:
– Наверное, у вас общая Роженица!
Джонас пожал плечами и вошел в дом. И все же глаза ребенка его поразили. Зеркал в коммуне почти не было – не то чтобы они были запрещены, просто никто в них не нуждался, и Джонасу часто и в голову не приходило посмотреть на свое отражение, когда он оказывался рядом с зеркалом. Теперь, глядя на ребенка, на выражение его лица, он вспомнил, что светлые глаза не просто отличали его от остальных. Они еще делали его взгляд особенным – но каким? Глубоким, решил Джонас, как будто смотришь в воду, проникая взглядом так глубоко, что, кажется, вот-вот разглядишь, что таится на дне. Джонас смутился, поняв, что и у него такой взгляд.
Притворившись, что все это ему неинтересно, он направился к своему столу. На другом конце комнаты Мать и Лили склонились над ребенком, которого распеленывал Отец.
– Как называется его утешитель? – спросила Лили, взяв в руки плюшевую игрушку, которая лежала в корзинке.
– Бегемот, – сказал Отец.
Лили хихикнула.
– Бегемот, – повторила она странное слово и положила игрушку на место.
– Младенцы такие милые! – вздохнула Лили. – Вот бы мне дали Назначение Роженицы!
– Лили! – одернула ее Мать. – Не говори так. Быть Роженицей совсем не почетно.
– Но я говорила с Наташей! Знаешь Десятилетнюю, которая живет рядом с нами? Она часто проводит часы добровольной работы в Родильном Доме. Так вот она говорит, что Роженицам дают самую вкусную еду, и у них очень легкая физкультура, и большую часть дня беременные просто играют и развлекаются. Мне бы такое точно понравилось, – гнула свое Лили.
– Да. Три года, –
