поинтересовался у собрания Корсар.
– Кто ж не знает этого мажора? Чего он опять натворил? Снова пугал прохожих на отцовской машине? Обычного человека за такой стритрейсинг уже давно бы посадили, хорошо, когда папа – прокурор. А может, сбил кого-то? Судя по вашему вопросу, Корсар, этот бездельник сильно набедокурил, – поинтересовался пятидесятилетний длинноволосый, с плешью человек. Его лицо с большим изогнутым носом и серыми глазами показалось из темноты. На нём был серый мятый пиджак, одетый поверх коричневого свитера. Это был проректор одного престижного столичного вуза – Пупынин Григорий Петрович.
– Вы попали в точку, Григорий Петрович. Набедокурил мажор. Но только здесь дела похуже будут, чёрт возьми. Если бы он сбил какого-то случайного зеваку, то был бы давно уже дома, наказанный строгим отцом душеспасительной беседой. Однако это не так. Теперь я вам могу рассказать всё.
Этот молодой прохвост был связан с легализацией сомнительных капиталов некоторых солидных людей, используя, конечно же, связи своего папаши. Надо заметить, что прокурор Говоров был в курсе деятельности своего отпрыска и даже принимал активное участие. И всё бы было ничего, но страсть к игре погубила мажора.
Этот тупица решил, что ему теперь в этом мире всё можно, и стал играть на деньги серьёзных людей в казино. Не мне вам рассказывать, что он всегда был в выигрыше. Однако это была непростительная неосторожность с его стороны. И вот несколько часов назад он решил снова поставить деньги на кон. И всё бы было, как всегда, но, по моим сведениям, на его беду рядом оказался Посланник гипнотизёра. Этого хватило для того, чтобы Говоров-младший проигрался вчистую. Итог этой встречи: мажор, испугавшись ответственности за потерю крупной суммы, пустил себе пулю в лоб из отцовского пистолета, его дела неожиданным образом вскрылись, и сейчас, пока мы с вами тут заседаем, несчастного бывшего прокурора Игоря Олеговича Говорова пришли арестовывать. И, чёрт возьми, если бы всё кончилось только Нарциссовым и Говоровыми! Но нет, силы этого Посланника хватит на всех нас. Я думаю, если кто-то из вас хочет сбежать в одиночку, – а, зная вас, господа, уверен, что каждый уже подумал об этом, – даже не надейтесь, они сожрут нас по одному.
Корсар оглядел собрание с улыбкой, схожей с оскалом волка. Над собранием висела гробовая тишина. Только на испуганных лицах отражались отблески свечей.
Вдруг послышались тихие всхлипывания, и всё тот же испуганный голос пролепетал:
– Не хочу, я ещё не держал в руках «Оскара»! Верните всё на место.
Обладатель голоса начал впадать в истерику.
Из темноты появилось поросячье лицо с тремя подбородками, испуганные маленькие глазки блуждали, будто пытались куда-то сбежать. Это было лицо знаменитого театрального режиссёра Лютикова Роман Саныча, поставившего за последнее время уйму авангардных спектаклей, где голые люди выполняли непонятные даже для него самого вещи. Они прыгали по сцене, как саранча, рисовали картины морковным соком, обсыпали зрителей
