Пульс частый….И по ее щеке то и дело скатываются бисеринки пота…
***
…Кажется, мне не приходится кривить душой и на йоту. Моя страсть накрывает ее волной, бурной и нежной – одновременно, с примесью, со вкусом тревоги…..
Странно, что тревога имеет острый земляничный привкус.. Или земляникой пахнет ее тело, легкое, почти невесомое… с жилкой пульса у горловой ямки, во впадине локтя, на бедре, где распластало паучьи лапы прошлое?
…Она нежно окликает меня по имени, и я с трудом вырываюсь из омута ее прелести, составляющей одно целое с воздухом и солнечными прядями утра, которое все сильнее разливается вокруг. По всей комнате, нежно наполняя все ее пространство.
– Что? Что, голубка? Что ты? Я здесь.. Тебе что, больно? О, господи, я… Прости! – Я обжигаю сухими губами ее плечо, нежное начало груди. Вечно она туманит мне голову. До беспамятства.
Она лежит на моей руке и тихо смеется, обводя пальцем контур моей щеки:
– Не больно, нет, что ты. Все прошло. Голова только, как будто туда воды налили, и там плавает золотая рыбка. Такая крохотная совсем: бульк, бульк… Хвостик такой, знаешь, переливается весь.. – Она смеется, как будто об пол разбиваются осколки солнечного луча или – серебряный колоколец… Она опять такая же, как всегда… Как будто, не было ничего…
– Какая рыбка? Ты выдумщица, мой фей.. Вечно ты что – нибудь придумаешь.. Я знаю, где она, эта рыбка, у тебя… Вот здесь! —
Я касаюсь пальцами ее левой груди, той стороны, где сердце. Смотрю на нее. Смежив ресницы, она лежит у меня на локте, как будто дремлет
– А в голове нет у моей голубки – никаких рыбок. Одни стихи. – Я мягко улыбаюсь, стараясь дыханием согреть ее кожу.
– Вставать пора…. – Она осторожно целует мои руку ниже запястья.– Ты меня так заколдуешь совсем, и будет вечер, и будет – опять ночь, и мы ничего не поймем и не сделаем.
– Не надо ничего делать, любимая. Иди ко мне. Сегодня же воскресенье. И еще всего лишь девять утра…
– Горушка, мне Аня сказала вчера.. Так просто.. Ты только не сердись. Тебе Плахотин опять говорил про плазмоферез, да?
– Да, любимая.– Но он не настаивает.. Он просто предлагает. – Я пытаюсь улыбнуться, но выходит – отвратительно. Точнее, совсем не выходит.
– Зачем? – она вздыхает. —Это все …так. Попусту.. Не могу. Больше не могу. У меня вен уже нет. Не могу. Можно, я просто буду такая, как есть, с тобой, без плазмы, не синяя, не черная от этих капельниц?. Просто, я, сама. Вот с этим шрамом на бедре, с маленьким своим лоном, на которое ты – не дышишь… Да.., С родинками на груди и плече, Такая вот вся, как есть: с раздражением от геля для душа. Неуклюжая, смешная, разбивающая тарелки и чашки, но только – с тобой рядом… Сколько отпустят там..Эти феи, ангелочки, кто там есть? Я хочу, чтоб синяки у меня были только от твоих пальцев, от твоих губ,.. Только от того, что занимаясь со мной
