И тут же влюбился. До погибели. И смертного часа.
– Да ну тебя! – Фей фыркает и, отворачиваясь, начинает кашлять – Что ты придумываешь?? Зачем так? Не надо… Ревнуешь, что ли?
– Почему – ревную? Я тебе объясняю. Иначе и быть не могло. В ангелов все влюбляются до погибели. Это ни от кого ни зависит. И нет ничьей вины. Он боготворит тебя. Это немножко другая ступень… На нее есть право у всех. Не все поднимаются. Не всем дано. Он художник, он – смог… Ласточка, что же ты кашляешь – то, а?.. Что такое? Замерзла? Дай – ка, укутаю. Вот так.. Моя девочка…
– Нет.. Это так… Лунный луч застрял в горле… – улыбается фей. – Знаешь, Мишка мне рассказывал однажды, как он сидел в саду, под антоновкой, у бабушки, в Ярославле, и пытался нарисовать ангела. Все получалось. Даже лицо, такое удлиненное, профиль строгий.. А вот глаза… И – крылья.. Никак не удавались… И тогда он крепко зажмурился, лег на траву и представил твое лицо.
Лицо мальчишки в двенадцать лет, когда вы играли в футбол, во дворе.. Тебе уже тогда было больно, но ты бежал к воротам, преодолевая боль, забывая о колене, тебе так хотелось забить мяч.. И вот, представив это лицо, и твои, раскинутые, как крылья руки, он тотчас же набросал все, что ему нужно было.. Просто, в тот момент он увидел, как Дух преодолевает Тело… Быть может, он считает ангелом – тебя, а не меня вовсе.
– Ну, да. Серафимом этаким. В профессорском чине. – Я снова улыбаюсь. И целую фея в макушку..– Все. Закрывай глазки, ласточка.. Давно спать пора. Я вот тебе сейчас колыбельную спою… Хочешь?.. Старая такая, под нее быстро засыпаешь… Это я нашел в старых пергаментах, там одни кляксы и буквы стерлись, но я постарался разобрать.. Закрывай глазки и слушай.. Как же там начинается?, А, вот…
Моей любимой ножки
Бежали по дорожке,
А крохотные пальцы
Намокли от росы
Серебряною крошкой
Осыпал месяц небо,
Он пил коктейль туманный
У самой полосы,
Где рожь впадает в солнце…
Моей любимой губы,
Щеки моей коснутся
Прохладою овея,
Лаская и дразня…
…Моей любимой ножки…
И травы – не помнутся…
Под нежной дрожью пальцев,
Росинками звеня…
Когда я допеваю последний катрен, фей уже спит… Но теперь я не уверен что он меня не слышит..Даже и во сне…
Глава одиннадцатая. Фьоретта, кукла для фея…
…. – Мальчики, кому – сколько? Говорите. Горушка, тебе шесть хватит?
– О – ля – ля, зачем – шесть?! – Мои брови поднимаются домиком, в то время как фей укладывает на тарелку солнечное кружево блинчиков.– Я же лопну! Еще сметана.. И не полезу тогда ни на какой чердак, гори он синим пламенем!
– Хм… А мне еще давай три… Вкуснотища такая! – Ворохов сочно макает блин в масло и отправляет в рот… – И еще потом штук пять, хорошо?
– Хорошо, – ласково смеется фей – А котлету будешь? С рисом
