крыс только нам и не хватало! – хрипло смеюсь я, присаживаясь на крыльцо.
– Да. Для полного счастья. – Тихо шепчет фей, держась за мою руку и останавливаясь рядом. – Я их не люблю. – Она передергивает плечами. – Честно сказать, боюсь. И не понимаю, зачем они… А когда не понимаю, тогда мне страшно…
– Они же, как санитары, милая! – Я осторожно стягиваю ее перчатку с запястья вниз, целую, стараясь в одно мгновение, нитью губ, услышать пульс… Аритмия. Пульс то появляется, то – пропадает… Пахнет сиренью.. Ее любимые духи. Сквозь все.
Улыбаюсь, осторожно пригибаю ее мизинчик к тыльной стороне ладошки, еле слышно шепча детское и теплое: «Сорока – ворона, кашу варила» – и подмигиваю ей: Она улыбается, успокаиваясь:
– Прости, я думаю бог весть что!.. Аня, а вы давно здесь?
– Солнышко, мы – с утра. – Аня выходит на крыльцо с пледом и подушкой, с вышитым по атласу маком. – С утра дождь и дымка была, представляешь, какая красота! Я думала, радуга будет… Говорят, когда радуга так поздно, в сентябре – к теплу.
– Грибов тьма, наверное! – Мечтательно вздыхаю я.
– О. Грэг, а пойдем на разведку, а?… – встревает в разговор младший Ворохов и осторожно тянет за руку фея, отбирая у Ани, все, что она вынесла – Ма, чего ты, дай, я сам постелю.
– Аккуратнее только! – Аня, легко, бугорком ладони, касается головы сына. – Он прижимается к ее коленям:
– И папа сказал, у нас котофей скоро будет.. В придачу к фею.
…От мышей – котофей.
С глазом, что когтя – острей.
В доме он живет, где фей
Пьет на завтрак звезд елей…
Тихо, едва выдыхая, бормочет фей, и улыбается:
– Это про меня немножко, ребята, да? – И нетерпеливо бежит по дорожке от крыльца, позвякивая молниями на сапожках, в глубину сада. Лешик, тотчас же -«зигзагом» срывается за ней:
– Подожди, эй, куда ты?… Там яблоки, тихонько!!! Упадешь! – Но фей не замедляет шага…
– …Запиши, что ли? – Растерянно протягивает мне ошеломленный Мишка коробку от сигарет и сломанный наполовину карандаш…
– Я и так запомню. Не надо. – Мой голос срывается на хриплый шепот. Аня медленно сползает по столбику крыльца на ступеньку. Сидит и плачет беззвучно. Просто – не вытирает слез, которые капают со щек на ее пальцы, оставляют дорожки на шее.
В тишине слышно, как, с глухим стуком, падает в осеннюю, порыжевшую траву, яблоко, перепархивает с ветки на ветку озябшая от утреннего дождя синица. И отчетливо слышен вдалеке серебряный колоколец, переливчатый голос фея, который сосредоточенно и серьезно объясняет Лешке:
– Видишь ли, солнышко, когда этот рыцарь ехал по пустыне, со свечой от гроба Христа, то на него напали разбойники, хотели загасить пламя, избили его, смеялись над ним. Брать у него было нечего, он отдал им нательный крест… Они швырнули его
