явно ожидая очередной новеллы. Я вздохнул поглубже и хотел было вспомнить глуповатый случай из позднеподростковой жизни, когда мы с братом приняли перевернутое корыто на дне пруда за крышку сундука с сокровищами и предприняли сдуру акт вредительства: почти подчистую спустили воду, причём перепачкались с головы до ног в иле и тине. Потом передумал и вспомнил давнишний случай из жизни своего друга Виталия, который произошёл с ним лет сорок назад, незадолго перед его разводом с легкомысленной женой:
– Виталик работал в ПЖДП при Казанском вокзале. Поясняю для тех, кто не в курсе, это крупнейшее предприятие связи в стране. Десятиэтажное здание почтамта (ПЖД) с дебаркадером и рабочей крышей, на которой расположены вертолётная площадка и хранилище почтовых контейнеров, значительно превышает по площади весь комплекс строений вокзала.
– Нельзя ли без ненужных подробностей, – подал голос Лёха Луноход, нам суть интересна.
– Совсем без деталей нельзя – специфика работы, а она такова: Виталик развозил почту по стране в специализированных вагонах. Основной его маршрут назывался Москва -Джалал-Абад-Москва. И вот случилась заминка с людьми – в Тольятти некого стало послать, его и уболтали. С точки зрения работы – идеальный вариант. Туда ехать сутки и обратно такие же сутки, а весь рейс длится пять с половиной дней. Работа – не бей лежачего, в том смысле, что при поездке туда, четыре пункта выдачи посылок: Рязань, Ряжск, Пенза, Сызрань. Если следуешь в Тольятти, посылки только выдаёшь, а обратно, возвращаясь в Москву, исключительно принимаешь. Нет газет, журналов, простой, заказной и страховой корреспонденции. В Рязани выгружаешь штук двадцать посылок, в Ряжске не больше десятка, штук сорок в Пензе и около двадцати в Сызрани, где вагон отцепляется и стоит целый день. На обратном пути стоянка сызранская поменьше – часов пять-шесть, а самая большая на станции «Жигулёвское море». Железнодорожные пути проложены на самой плотине Волжской ГЭС, едешь и наблюдаешь в окно работу агрегатов… Летом – традиционное купание в Волге. Пляж километрах в полутора от станции «Жигулёвское море».
Нетерпеливый Кучак заёрзал задницей:
– Нам суть интересна, а не твои подробные пояснения. Не будь как профессор-зануда.
Его старческая суетливость действует на меня самым противоположным образом, и я, с ещё большей обстоятельностью, продолжил:
– Без объяснения некоторой специфики работы и самой личности Виталика будет сложно понять полную картину неординарного происшествия, в которое он попал. Не надейся, Александр Васильевич, что я безропотно покорюсь и поддамся на твою провокацию. Хочешь слушать дальше – пожалуйста, не хочешь – ступай, разомни суставы. Ага, молчишь! Тогда не перебивай, пожалуйста… Так вот, Виталик представлял собой личность противоречивую: человек простой, но далеко не ординарный, весь состоящий из противоречий. Он, например, легко подпал под чужое влияние, однако являлся в некоторых вопросах твердолобым ортодоксом. Всё это в нём чудесным образом уживалось. Математика давалась ему с лёгкостью
