не испугался. Когда парень проходил мимо Уилсона, то улыбнулся ему. Не жестоко, даже не подло. А просто типа «привет, как дела, старый кусок дерьма». Будто ему было плевать, уборщик это или дворняжка, которая ждет, пока с ней поиграют. Уилсон подумал, что ему еще повезло, что эта дружелюбная скотина не дала ему по заднице, когда проходила мимо.
Да уж, ему определенно надоели дети. Но скоро наступит лето, Уилсона снова переведут на неполный рабочий день, и он поедет к сестре в Сакраменто. Скорее всего, на автобусе, устроит что-то типа отпуска. Заедет в тот чесночный городок или продегустирует вина в Напе. Черт, может, даже послушает Барбару и переедет туда жить – к ней, Роберту и детям. Сестренка была еще молодой, поэтому много работала, а у Роберта было больше денег, чем дети успевали тратить в игровых автоматах или в магазинах крутой одежды, которой потом хвастались. Разумеется, они все о нем позаботятся. Там даже была для него комната, обставленная как мини-квартира.
Он может выйти на пенсию.
Черт, эта мысль нравилась ему все больше и больше. Выйти. На. Пенсию. Звучит шикарно.
Но потом он вспоминал, кто он и как себя ведет. И когда он приезжал на неделю или около того, то становился раздражительным. Даже нервным. Хотел что-то делать, работать, разбираться. Видимо, он все же не готов к пенсии. Уйти на пенсию – значит ничего не делать и не париться по этому поводу. А Уилсону такое быстро надоедало. К тому же, он был нужен школе. Он работал там двадцать три года. Дольше всех, за исключением той милой старой лесбиянки мисс Ауэрбах, учительницы английского. Она работала тут с 1950-х и с тех пор не останавливалась ни на секунду. Ему бы не хватало их перерывов с кофе, если бы он ушел на пенсию. А еще других учителей, с которыми он даже подружился. Например, учительницы испанского, мисс Ходж, и мисс Терри, они обе были очень милыми и красивыми. Особенно мисс Терри.
Но уж по детям он скучать не станет. Черта с два. Как и по их жвачкам, мерзким взглядам и еще более мерзким граффити. Нет уж. Ни капли.
Уилсон поднял глаза и с удивлением понял, что почти дошел до дома. Он ходил пешком в школу и обратно, почти два километра, дважды в день, каждый будний день уже двадцать три года. Он даже удивился, что на тротуаре не появилась протоптанная канавка. Боже, да он прошел бы там даже с завязанными глазами, не замедлив шага и не ударившись.
Ну, дома будет хорошо. Уже пятница, а это значит, что завтра можно поспать подольше, по крайней мере, пока Фикс не разбудит его и не потребует еды. Эта чертова кошка умела открывать шкафы и окна, поднимать сиденье унитаза и делать свои дела в коробочке размером с оксфордский словарь, но дурочка не смогла бы себя прокормить, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Уилсон был уверен, что старушка жила с ним исключительно по этой причине. Так сказать, терпела его.
Уилсон рассмеялся про себя. Боже, он превращался в старпера. А ему осталось еще добрых несколько лет до семидесяти. «Ты слишком молод, чтобы так противно ворчать»,– подумал он. Что ж, дома он покормит свою старую кошку, а потом приготовит себе что-нибудь, глотнет капельку «Амаретто», которое
