будешь!
Цыгане все разом загомонили, поздравляли Гроховского, чествовали, много рук потянулось помочь ему снять с плеч лямки. Кто-то из женщин пел здравицу. Чечетку бацал перед летчиком черномазый красивый пацанчнк в рваной лазоревой рубашонке. А старая цыганка, скрываясь за спинами сородичей, кухонным ножом кромсала шелк парашютного купола, приговаривая под нос:
– Хорошее платье выйдет… ай, радость мягкая… хорошее платье сошью.
– Пусть будет два, три, четыре! – шептала рядом с ней чернокосая молодайка вытащив и из потайного кармана цветастой юбки острый ножичек.
– Ты спасся из железной птицы в нашем огороде, – важно говорил курчавый статный цыган с проседью в широкой антрацитовой бороде – Это большое счастье тебе и почёт нам. Долго-долго помнить будем…
– Ты наш гость! – слышалось отовсюду. – На попей…
Гроховский улыбался, кивал, жал протянутые жилистые мужские и мягкие женские руки. С удовольствием опорожнил медный черпак с холодным ядреным квасом, стряхивая капельки с груди, от души благодарил:
– Спасибо, чавеллы!..
Затрещал ветхий заборчик огорода – это прорвалась к парашютисту плотная толпа людей с улицы. Подвывая мотором, осторожно через обломки палисадника перебирался санитарный автомобиль, перед его парившим радиатором бежали Лида и Малынич. Гроховский попытался шагнуть им навстречу, но его подняли на руки и понесли…
На том месте, где приземлился Гроховский, цыган уже не было. Они словно испарились по чьей-то грозной, команде. Одиноко стоял и грустно дул в деревянный свисток милиционер. Он выводил минорные трели, держа в руках оставшиеся от парашюта лямки без металлических карабинов и обрезки строп. От купола не осталось и кусочка. Зато вдалеке цыганки уже щеголяли в шелковых белых и красных платках. Милиционер пожаловался подошедшему Малыничу:
– Сладу нет с непутевыми!
– Смотреть надо было зорче.
– Та я ж не знал… поздно подоспел.
Вздохнув, Малынич поспешил к «санитарке», которая уже разворачивалась на огороде.
Карета «скорой помощи», позванивая колоколом на манер пожарной автомашины, катилась на аэродром, где летчика ждало начальство. Лида, обняв мужа, спрашивала, как он себя чувствует.
– Прескверно, Лидонька, как многое мы не учли! На ветер не обратили должного внимания. Как летуч парашют!
– У тебя где-нибудь болит?
– А прыгнул я как неуклюже! И надо же, почти на крыле дернул кольцо! Мог голеньким остаться, без купола! Ведь мог и летчика погубить! Нет, нужны точные расчеты и отработка прыжка на земле. С кондачка не получится!
– Ты, кажется, прихрамываешь?
– Приземляться враскорячку тоже нельзя. Тренажеры строить будем, Лидонька!
На аэродроме
