сидели на телегах и мурчали что-то себе под нос. А я шагал, держась за борт повозки, и слушал Гераньку, которая старательно зачитывала:
– Ружей разных калибров сто три штуки! Пистолетов одноствольных пятнадцать штук. Пистолетов двуствольных – четыре штуки.
– Перепиши! – распорядился я, любовно поправляя на поясе две кобуры с пистолетами: – Пистолетов двуствольных – две штуки!
Стрельчиха глянула на меня искоса, но смолчала. Послюнявила грифель и принялась исправлять. Потом посопела и продолжила:
– Сабель – восемь штук, – посмотрела на мою новую посеребрённую саблю, вновь вычеркнула что-то и поправилась: – Семь!
Я одобрительно хмыкнул и кивнул.
– Ваше благородие, что там ещё взяли, чтобы я сразу вычеркнула? – спросила меня Герань.
– Больше ничего, – я пожал плечами и посмотрел на возы: – Зачитывай дальше!
Девушка посопела, вглядываясь в бумагу, и продолжила:
– Пороховницы и мешки для пуль – сто пять штук. Алебарды – восемь штук…
Когда мы подъехали к городу, уже прилично стемнело. Но встречать нас вышли человек двадцать. В числе встречающих были и воевода с градоначальником. Ястребов откашлялся и спросил смущённо:
– Рейд удачный получился, смотрю?
– Супостатов побили, – кивнул я, – Только было их не двадцать, а сто три штуки. Все – бойцы халифата.
– Сотня? – распахнул глаза градоначальник и зашарил распахнутыми зенками по нашим рядам: – А у нас сколько погибло?
– А что, должны были? – тут же спросил я. Окружный закашлялся натужно, и тут же выговорил:
– Да я не в этом смысле, но… сотня янычар…
– У нас потерь нет, – сухо ответил я, – Все живы и даже здоровы. Окромя Ярёмы.
– Что с ним? – вскинулся воевода.
– Ногу растёр, ваше высокоблагородие, – я щёлкнул каблуками, – За ротозейство ему назначено два наряда вне очереди!
– Ногу растёр, – истерично хихикнул градоначальник, – Господин воевода, вы слышали? Они двумя десятками ухлопали сотню янычар, а у него боец ногу растёр!
– Слышал, и наказание одобряю, – хмыкнул Ястребов, – Вдруг в бой идти, а боец захромал али вовсе обезножил? За такое и батогов можно! Но за геройство и удачно выполненную операцию по уничтожению бандитов наказание отменяю! Всем бойцам по чарке вина лучшего из запасов города!
Ярёма молча сопел с подводы. Уже уяснили, проглоты, что нельзя влезать в разговор начальствующих субъектов. Были раньше, видите ли, прецеденты. Кто-то сразу в ухо получал, а потом весь десяток копал окопы от рассвета до заката. Нарушение субординации дело такое, мозолистое.
– В бою проявил себя хорошо, вашсокбродь! – я молодцевато тянулся во фрунт, разглядывая в сумерках довольное лицо воеводы, – Потому батоги отменил!
– Если вы сотню янычар уничтожили – все хорошо проявили себя, – Борис Ястребов уже улыбался вовсю.
