воскликнул Дамир, – Получается, мы сегодня им половину фрегатов побили, вашбродь!
– Выходит так, – я зарядил пистолет, но убирать не спешил: – А войско какое?
– Десять туменов отправил халиф! – ещё быстрее залопотал пленный.
– Десять тысяч, значит, – задумчиво протянул я, и повернулся к Дамиру: – Убирай их всех в тёмную! Пусть там сидят. Скажи, пусть кормят, чтоб с голоду не окочурились!
Я подошёл к воеводе, быстро доложил, что выяснили, и Ястребов тут же распорядился послать гонца в Нежеголь. А сам попросил:
– Ты доставку пушек проконтролируй! Я пойду ополчение готовить. Думаю, больше под ружьё встанут. Война – это не набег. У нас только охотников около сотни с ружьями! Полтысячи соберём!
Весь день прошёл в диком напряжении. К вечеру мы сумели переправить с разбитого фрегата в порт восемь пушек. Валет клялся, что если завтра ему позволят, то он привезёт ещё пять штук. Гмуры Мышинска практически все высыпали в порт и принялись вместе с людскими плотниками готовить выловленные с фрегата орудия. А я инспектировал стены. Рассказывал ополчению, кому и куда бежать, ну и многое другое. То давал указание новые бойницы сделать. То приказал мешки с землёй подготовить, чтобы укреплять частокол и защищать наших бойцов от пуль. В общем, в казарму вернулся без задних ног и сразу завалился спать…
Солнце уже светило вовсю, когда разведчики доложили о приближении янычар. Враг шёл красиво, по дороге, растянувшись на несколько миль. Тут, оказывается, что на марше, что в бою принято было строем шествовать, сохраняя какие-то там рыцарские традиции.
– Какие? – с удивлением переспросил я у воеводы.
– Рыцарские, – смущённо хмыкнул Ястребов, и продолжил: – Халифатцы особенно этим традициям привержены. Гордые! Честь, говорят, превыше всего.
– А сотней солдат деревню вырезать – это тоже честь? – сатанея от здешних порядков, уточнил я у воеводы.
– Ну, так мы для них неверные. Вроде как не совсем люди.
– Погоди, Борис Борисович, – я не совсем понимал логики янычар, – А почему тогда воюют по рыцарским правилам?
– Так воюют для себя, перед всевышним им надо по правилам себя вести. А убивать кого угодно, и как угодно можно, – воевода вдруг разозлился: – Ну что ты пристал ко мне? Придут – сам и спросишь!
Теперь я смотрел на стройные порядки янычар и думал, успею ли спросить. Впрочем, воеводе и бойцам, уже сталкивавшимся с янычарами, я поверил. И если сказали, что основной удар будет по центральным воротам, тут и усилил по максимуму оборону. Потому на центральной стене у меня стояли восемьдесят человек дружины и полсотни ополчения. На остальных трёх стенах было поменьше: по сотне ополчения и по десятку дружины. Сюда же, на центральную стену, я приказал перетащить сразу пять больших двенадцатифунтовых пушек. А ещё с фрегата Валет привёз «небольшую» пушечку, которая вместе с лафетом и колёсами весила около семисот килограммов. И если здоровые пушки утащить могли только лошади, то эту пушку вполне себе вчетвером артиллеристы катали,
