если она тебя не желает, так тому и быть.
– Еще чего! – Огрызнулся Бернар. – Ой!.. – Он неосторожно задел рукой лоб.
– Что, неужели мало? – Удивился Гильем. – Добавки захотел?
– Захотел! И получу! И не я один… Мартен давно на нее облизывается, небось не откажется мне помочь. От нас не вывернется.
– Ты что городишь? – Не веря своим ушам, спросил Гильем. – В уме повредился?
– А тебе какое дело? – Прошипел Бернар. – Тебя я не зову, ты у нас чистоплюй известный… и дело с концом! Обнимайся со своей виолой и не суй нос куда не просят. Потррроха Господни… – и он осторожно принялся ощупывать шишку.
– Постой-ка, – Гильем сел на своем тюфяке, – значит, ты и впрямь собрался обесчестить девушку?
– Что?! Обесчестить? Ой, уморил!.. – И Бернар захихикал. – Скажешь тоже! Да всему замку известно, что Тибор к старшему конюшему чуть не каждую ночь бегает! Ну ничего, побежит к одному, а достанется другому.
Закончить похвальбу Бернару не пришлось, потому как Гильем совершенно неожиданно набросился на него с кулаками. Свеча, прихлопнутая отброшенным одеялом, погасла. Один за другим просыпались «козлята» Омела, разбуженные кто пинком, кто тычком, кто криком. В полной темноте разглядеть что-либо было совершенно немыслимо; то и дело раздавались недоумевающие голоса или вопли боли – если на лежащего наступали или он случайно оказывался на пути дерущихся.
– Что такое… ох!!!
– Воры!!!
– Да какие воры, что тут красть? Тебя, что ли, бестолочь?!
– Сам ты бестолочь… эй, вы что, сбесились?
– Да выкиньте их на улицу!
– Ай!.. меня-то за что?!
– Ах ты праведник лопоухий!…
– Пожар! Горим!
– Силы небесные, что тут происходит?! – Со свечой в руке в комнату заглянул мэтр Арно.
Скупой свет выхватил из мрака замечательную картину – заспанные, лохматые школяры, жмущиеся к стенам или шарящие руками в поисках нарушителей покоя, и двое сцепившихся друзей. Они катались по полу, не обращая внимания на появление наставника, стараясь нанести друг другу по возможности больший урон. Мэтр Арно, не тратя понапрасну слов, прошел прямо к пыхтящему и сквернословящему клубку, взял друзей за шкирку и потащил вон из комнаты. Выставив их за дверь, он приказал:
– А ну-ка, уймитесь! Вояки… До утра простоите у меня под окном, а чуть свет – на исповедь к отцу Тома! Уж он вам покажет.
Через полчаса в доме все спали, кроме выставленных в отрезвляющую прохладу ночи и мэтра Арно, прислушивающегося к их шепоту.
– Да ты чего так взъелся, брат?! – Бернар уже отошел от упоения дракой, и голос его полнился обидой и удивлением.
– А то! Тебе что, девок мало? Ползамка уж осчастливил! И как только успеваешь! – Гильем не утешал и не извинялся, он совершенно искренне
