туфель или нелестной заметке в журнале о её любимом бренде косметики. Но в связи с последними событиями я не могла не разволноваться.
Забравшись в тёплый салон, я сорвалась с места и набрала номер матери. Но она не хотела брать трубку.
– Чёрт. – Выругалась я в духе Оливии, хлопнув по рулю.
Из Глена до Хэмпдена добираться часа пол, не меньше. Сколько всего может случиться за полчаса! Я позвонила ещё три раза, но мама так и не ответила. Я попыталась дозвониться отцу, но тот сбросил вызов. Прекрасно! Наверняка восседает за столом переговоров или устраивает выволочку заму на очередном совещании. Или просто наслаждается обществом сына, по которому он успел соскучиться за пятнадцать лет.
Играя в шашки с другими автомобилями, я попыталась дозвониться на домашний телефон, но мне отвечали лишь короткие гудки. Занято. Телефон Констанс тоже молчал. Да что ж такое! Если никто не берёт трубку, определённо что-то произошло.
В безудержном порыве я чуть не позвонила Ричарду и не попросила примчаться к дому родителей с пистолетом. Но отмахнулась от этой затеи. Уж разумнее вызывать полицию, чем частного детектива. Но не хотелось выглядеть взбалмошной паникёршей перед уважаемой полицией Балтимора. Мама мне не простит, если я созову всех копов на лужайку перед домом, а окажется, что она порезала палец ножом для конвертов.
К дому я примчалась на пятнадцать минут раньше, чем думала. Бросила машину у крыльца, даже не захлопнув дверь, и влетела в дом с порывом холодного ветра. Где-то в глубине играла тихая музыка. Людовико Эйнауди исполнял концерт, выстукивая по клавишам пианино с неповторимым мастерством. Мама любила ставить его композиции, когда грустила и когда радовалась, и верила, что её маленький мальчик однажды станет таким же великим, как итальянский композитор. Когда Джонатан пропал, с ним пропала и классическая музыка. Но теперь играла снова…
– Мама! – Крикнула я, метнувшись в гостиную. – Мама, это я! Ты где?
– Здесь, милая.
Голос ничуть не напуганный. Скорее восторженный.
Мамина хрупкая фигурка сидела на диване в окружении подушек и покачивалась на мелодичных звуках пианино. Она склонилась к журнальному столику и выписывала что-то на стопке открыток. Рядом громоздился поднос с вазочкой и свежей розой из сада, дымящимся чайничком чая и пряными сладостями.
Мама выглядела вполне себе здоровой и счастливой, и я замерла посреди гостиной, борясь с негодованием. Эта женщина однажды сведёт меня с ума! Я сделала три глубоких вдоха, чтобы не разразиться гневным криком. Я мчалась через полгорода, боясь, что с ней что-то случилось, а она попивала себе чай и пританцовывала под классическую музыку.
– Мама. – Сдержанно процедила я, чуть скрипнув зубами. – Что за срочность? Ты меня напугала своим сообщением, а потом не брала трубку.
– Ох, дорогая, прости. Я слишком сосредоточилась, а ты ведь знаешь, если я чем и занята, то ничего кругом не слышу.
Но это не мешало ей слышать музыку и своих тараканов
