кресла, и по ним было видно, что она внезапно упала, тщетно пытаясь до чего-то дотянуться. Я не знаю, не могу объяснить вам, как и почему лежащая в кресле фигура может навести на мысль о падении, которому предшествовало напряжение в поисках какого-то определенного предмета, но именно такой эффект произвело на меня то мгновение, когда я стоял в оцепенении.
– Придя в себя, я бросился к ней и распрямил ее. В моих руках она была словно безвольная плоть. Я пощупал пульс и ничего не почувствовал. Я попробовал еще раз, но ничего не произошло. Я поднес хрустальный циферблат своих часов к ее рту. Дыхания не было видно. Она была мертва. Я уронил ее руку и побежал в лабораторию за стимулятором. Я всегда держал запас в маленьком шкафчике в углу, и вот я уже нащупывал нужную мне склянку, когда меня испугал быстрый щелчок одного из телеграфных аппаратов. Я остановился в изумлении. Из комнаты, которую я только что покинул, пришло сообщение, и это было ее сообщение. Я бы узнал его из тысячи.
– Отрывисто, в сокращениях, которые мы использовали для большего удобства, были набраны эти слова: "Приходите, убивают", – я не стал больше ждать, а бросился в комнату. Она была пуста, кроме нее, и лежала точно так же, как я ее оставил, только рука ее соскользнула с подлокотника кресла и свисала наружу.
– Минуточку, – сказал я. – Был ли на этом стуле передатчик?
Он неподвижно смотрел на меня, веки медленно скатывались с белков его глаз.
– Ваш разум путешествует вместе с моим, сэр, – сказал он хрипловатым шепотом. – На подлокотнике кресла, с нижней стороны, был установлен передатчик. Как вы думаете, возможно ли, чтобы она смогла прийти в себя настолько, чтобы отправить сообщение? Между нами говоря, когда я уронил ее руку перед тем, как уйти за стимулятором, я оставил ее рядом с передатчиком. Я знаю, что рука не висела, когда я уходил.
– Продолжайте, – попросил я.
Он не обращал на меня внимания, а начал говорить словно сам с собой.
– Но она была мертва, – сказал он. – Она была мертва. Она была мертва не менее часа. Когда я вернулся, в ней не было абсолютно никаких изменений. Она была мертва и до, и после. Я знал это, хотя и не признавался себе в этом.
Он словно вышел из задумчивости и, снова повернувшись ко мне, продолжил свой рассказ:
– Я подхватил ее на руки и понес, безжизненную, ускользающую, желеобразную массу, в лабораторию, положил на операционный стол. Там, в бешеной спешке, я испробовал все известные мне способы оживления, и все безуспешно. Сэр, с того момента, как я впервые увидел ее, и до тех пор, пока я окончательно не отказался от борьбы, клянусь вам, не было ни одного движения, знака, символа или признака жизни. Она была мертва.
– Как и любой другой человек, внезапно лишившийся чего-то ценного, я поначалу не понимал смысла этого. Да и вряд ли когда-нибудь пойму. Только после того, как я отказался от попыток реанимации, я начал размышлять". Судмедэксперты вынесли свой вердикт. Вы знаете,
