устремили взгляды на летящий прямо на них дирижабль. Те люди, кто не успел уйти, повернулись, чтобы лучше видеть и слышать. В числе них был и капитан Терентьев.
То, что произошло, напомнило огненную метлу, сбросившую ведьму, и озарившую полнеба.
Из-за темноты они не разглядели подробностей крушения дирижабля, увидели только пожар на станции. Несколько вагонов сошло с рельсов. Грохот и крики звучали на всю округу.
– Это на севере, – указал один офицер.
– На северо-востоке, – поправил другой. – Авиаудар.
Они судили со знанием профессиональных военных, таковыми и являлись.
– Нет, молния, – возразил третий.
Они жадно смотрели в сторону огненного облака, словно могли согреться взглядом.
И когда все испугались, что зарево выжжет вековые деревья и подберется к замку, хозяин успокоил, что опасаться нечего, поскольку взрыв произошел на железнодорожной станции в 20 км отсюда. Агосто Кюхле выглядел разочарованным. Событие, которого он ожидал, так и не произошло.
– Пришлите Клауса, пусть съездит на месте крушения. Если найдет тело Слеповича, пусть привезет сюда. Разве вы не поедете, Орехович?
– Мне приказано дежурить у телефона, – отозвался молчаливый серб.
Со стороны дороги донесся звон колокола с пожарной машины.
– Вы ведь ждали гостя из Вены. А дирижабль следовал в Вену, – заметил доктор Фишер.
Лицо серба окаменело.
– Да мы ждали гостя, и этот гость не придет. Можете не хлопотать, комната ему не понадобится, – сострил хозяин.
Раздался смех, только Клаус его поддержал.
– Господа, а ведь Слепович уверял, что дирижабль – самый безопасный транспорт. – Это кричал Агосто, а доктор Фишер держал его за запястье, считал пульс.
По распоряжению, отданному слуге, Терентьев понял, что гость, которого ожидали, и был Оскар Слепович, погибший при крушении летательного аппарата.
Горящий дирижабль так и остался в том златоблещущем дне, которым осень простилась с летом. Если дамы сразу окунулись в пучину переживаний, скорбя об участи погибших, то мужчины, все военные, надели маски стратегов, и развлекали друг друга рассуждениями о том, кто осуществил это злодеяние. Война наделила их правом говорить страшные вещи, которые становились нормой жизни.
И только Орехович высказал предположение, что имеющиеся в их распоряжении возможности помогут выяснить это непосредственно.
– Вы говорите здравые вещи, – заметил Терентьев, когда Орехович изложил свое мнение о зенитно-ракетной атаке.
– Спасибо, что вы восприняли меня всерьёз. К сожалению, никто ко мне не прислушивается.
– У вас есть машина, а мы с вами свободны этим вечером. Так почему бы нам не поискать следы этой зенитной батареи, – предложил Терентьев.
Пешие путешествия
