его саквояж, на время оставленный без присмотра, был раскрыт.
В купе заглянул проводник, который сделал объявление:
– Поезду предписано остановиться на станции Грумау, нас не пускают в Зальцбург, где готовят торжественную встречу дирижабля. Во время стоянки вы можете зайти в кафе на вокзале, оно открыто до полуночи. Только осторожней, на платформе недостаточно света.
На площади собралась толпа людей, нарядно одетых по случаю прибытия дирижабля, фотограф вел съемку. Доктор помахал ему шляпой, и тот навел на него камеру.
Пробежал по перрону Николас с чемоданчиком и устремился на поиски спекулянтов табаком, с которыми была назначена встреча. К нему присоединился Генрих Коль, выразивший желание купить сигареты. Заодно инженер решил осмотреть новые вагоны, которые размещались на подвижных тележках мюнхенской фабрики. Вслед за ним и доктор вышел на перрон. Проводник Николас оказался прав, половина фонарей не горела. Люди скользили в темноте, как рыбы на глубине.
У здания станции дежурил пышноусый фотограф с камерой на треноге, который представился:
– Фотограф-любитель, г-н Штейнбрехер.
Он направлялся в Зальцбург, но его не пустили, и тогда он решил задержаться на соседней станции, откуда тоже можно сделать фото дирижабля.
Прогулявшись, Пустовойт вернулся в свой вагон. Лучше бы он это не делал. Некстати объявилась Стефания, сластолюбие ее открылось во всей неприглядности, и она потащила доктора в устричный вагон, где бы им никто не смог помешать. Пустовойт попробовал отказаться, но она решительно увлекала его за собой, а он думал только о том, чтобы не потерять саквояж.
Очутившись в холодном вагоне, Стефания начала разоблачаться, она вообще отличалась решительностью. Она нашла пустой бочонок и велела доктору сунуть туда саквояж, чтобы не мешал.
Следовало торопиться, твердила горничная, увлекая доктора за собой. Товарный вагон выглядел не лучшим образом, самым чистым местом был гроб, закрепленный веревками между деревянными ящиками и мешками. Бочки с устрицами стояли отдельно. В проход между бочками и ящиками и нырнула Стефания, не выпуская руку доктора. Окна были забраны решетками, в которых во время движения свет то исчезал, то появлялся в такт колесам. Сейчас светлая полоса застыла – состав не двигался.
Стефания открыла объятия с бешеной горячностью, которая делала её сродни славянским беженцам, оставшимся на перронах. Она мигом скинула платье и осталась в нижнем белье. Доктор отметил, что у неё шелковая рубашка с кружевами – она надела ее недавно, когда уходила к себе. Видно. Стефания уже тогда задумала то, что сейчас намеревалась осуществить.
Пустовойт даже не успел снять шубу, как его партнёрша оказалась в одном корсете и панталонах.
– Да раздевайтесь же, – она теребила доктора за шубу.
– Прямо здесь?
– А где еще?
Она оживленно жестикулировала и уронила бочонок, тот покатился по дощатому полу, Пустовойт
