несогласие, но девушка проявила упорство. Широкими объятиями она вызвала потуги мужского начала, и с завидным аппетитом сметала все, что ей предлагали.
– Хочешь нуги? – спросил он.
– Хочу, но не нуги, – и она хрипло рассмеялась.
Обычно сдержанная, она старалась вознаградить себя за молчаливость и болтала не переставая.
– Вы считаете меня неорганизованной? Не то, чтобы прямо говорите, но считаете так, верно? Знаете, почему? Женщины выходят замуж, не представляя, в чём именно заключается брак. Я так не хочу. И вы, герр доктор, мне все объясните. Я хочу знать про себя всё. Хорошо?
Он ответил, что посчитал ее приход знаком особой милости и позаботится, чтобы ее не разочаровать.
Она сморгнула, было очевидно, что она не верит ни одному его слову:
– Вы меня не предадите? Дайте слово офицера.
– У нас говорится так: «Береги репутацию доверившейся тебе женщины, кем бы она ни была».
– Да, так будет хорошо.
Клятва вызвала у Наоми доверие, и она успокоилась.
Их свидания она обставляла с наилучшим комфортом.
– Не желаете ли вина, у меня есть. Абрикосовый ликер, от него внутри жжется. С вами хорошо. Взгляд мягкий, аккуратные черты лица. Мать говорит, что с возрастом вы станете полнеть и потеряете волосы, но кто сейчас думает о старости? Довольно и того, что сейчас вы очень привлекательны. Артистизм и легкая экстравагантность вам к лицу. Съешьте устриц, они приятны на вкус и необыкновенно дешевы. Вот только устричного ножа нет, боюсь, его украли.
Он хотел сказать, что будет безумцем, если согласится, но в этот момент подоспел чай и ликер, запоздавшие афродизиаки, закончившие за Наоми работу обольщения.
Пустовойт читал ей стихи, но поэзия ей не нравились. Девушка любила петь и танцевать и с удовольствием рассказывала про деревенские праздники, где ей доводилось блистать. К сожалению, свободного времени ей выпадало мало, потому что в ее обязанности входило пасти скот. Братья подрастали и скоро смогут управляться со скотиной, так что её ожидало место прислуги в богатом доме, и она претендовала на место горничной в замке.
Доктор с удовольствием слушал её болтовню, они целовались и в этот миг находились не так далеко от рая. В этом рае царила чистота.
Его удивляло, что Наоми мылась дважды, приходя на свидание, а потом – после. Сначала доктор принял это на свой счет и спросил: «Что-то не так. От меня пахнет?». – «От тебя – нет. От меня пахнет тобой. Мать унюхает», – объясняла она.
Когда он забирался в романтические бредни, Наоми обрывала его на полуслове поцелуем. Она боялась, когда он говорил о будущем.
Утром доктор лежал без движения, разглядывая её лицо без кровинки и широко открытые, немигающие детские стеклянные глаза.
– Как жаль, что я не доктор, – вздохнула Наоми.
– Я тебя выучу на медсестру.
Жильцом
