новую войну, теперь гневно ругали его же за капитуляцию перед Гитлером, сдачу ему сердцевины Европы. И всё же пока можно было заниматься своими делами, чутко прислушиваясь, однако, к новостям, которые приносит радио.
Зазвонил телефон.
– Алло, слушаю!
– Здравствуй, Жаклин! – голос Гросфогеля был озабоченным. – Всё в порядке?
– Да, Лео, в порядке. – Ответ девушки прозвучал не вполне уверенно, так как десять минут назад радио сообщило об арестах евреев в Праге, и это не радовало.
– Жаклин, у нас сегодня гость.
– Да, Лео, я сделаю обед на троих.
– Молодчина. И вот ещё что: подумай, кого из своих хороших друзей ты сможешь порекомендовать для важной, ответственной работы.
– Они должны уметь печатать на машинке и знать иностранные языки? – догадалась девушка.
– Хорошо бы, особенно владение немецким, а ещё будет полезно, если у кого-то из них водительские права, но не это главное. Нужно, чтобы ты могла им доверять, как себе самой.
– Да, Лео, я подумаю.
Гросфогель повесил трубку, и Жаклин направилась на кухню. Когда обед был уже готов, девушка услышала, как открывается входная дверь, и бросилась в прихожую.
– Добрый день, Лео!
– Здравствуй, Жаклин! Познакомься: это мой друг Адам. Он будет время от времени ночевать здесь и давать тебе небольшие поручения. Рассматривай их как мои собственные.
– Да, Лео.
Друг Гросфогеля оказался невысоким подвижным человеком с живым лицом и быстрым взглядом. Он улыбнулся девушке, но ей показалось, что Адам невесел. Лео прошёл в гостиную, бросил вокруг придирчивый взгляд, одобрительно кивнул и улыбнулся:
– Ну, дружище, принимай квартиру!
Глаза Жаклин широко раскрылись: это что же – Адам будет жить здесь постоянно? А кто будет платить ей жалованье – он или Лео? Словно прочитав её мысли, Адам успокоительно улыбнулся:
– Не волнуйтесь, Жаклин, я буду появляться здесь не так часто, и поручения мои не слишком обременительны. Всё же желательно, чтобы вы нашли себе помощников, как уже говорил Лео. Скоро для них появится немало работы.
– С завтрашнего дня ты получаешь двадцать франков в день! – громко добавил Лео, и беспокойство девушки сменилось бурной радостью. Она решилась:
– Лео, а можно, я поговорю с мамой? Она немного владеет немецким и итальянским, а на машинке печатать научится.
– Замечательно! – в один голос воскликнули оба друга, а Лео добавил:
– Начальное жалованье ей будет десять франков в день, но, как ты понимаешь, если всё окажется хорошо, прибавка не задержится.
Ужасно неудобно, что я невольно втравил Надю в наши разборки с нацистами. Митя состоит в Антифа, я тоже им сочувствую, но не настолько, чтобы вынуждать девушку, которую люблю, драться с подонками. Видимо, они
