что в данный момент его место рядом с братом, с новой роднёй, да только тяжело было оставлять супругу в таком состоянии.
– Хорошо, – всё же согласился он. – Я пойду. Но скоро вернусь. Ждите меня здесь.
И Генрих направился обратно к собору.
Колокол не жалея голоса кричал на весь Регенплатц о радостном событии, случившемся в этот солнечный майский день. Гордые и счастливые Норберт и Герда, осыпаемые цветами и поздравлениями, по широкой дороге проходили под восторженные возгласы гостей и горожан. А Генрих нервничал, его беспокоило состояние Патриции. Она ни разу не теряла сознание, даже могла стойко вытерпеть боль и вдруг такая слабость. С чего вдруг? Уж не здоровье ли подвело её? Спустя короткое время Генрих, решив, что его присутствие на торжественном шествии больше не обязательно, поспешил вернуться к супруге.
Патриция уже чувствовала себя значительно лучше. Она вместе с лекарем сидела на сеновале и беседовала, видимо, о чём-то серьёзном, так как меж её бровями пролегла морщинка заботы. Завидев приближающегося Генриха, лекарь Гойербарг поднялся.
– Ну, как ты, Патриция? – поинтересовался Генрих. – Вижу, на щёчки твои румянец вернулся. Что с ней было такое, гер Питер?
– Я бы мог сказать, что у ландграфини случился обыкновенный обморок из-за духоты, – ответил лекарь, – но это не так. Я сейчас расспрашивал ландграфиню о её самочувствии в последние дни, выслушал все её жалобы на него и пришёл к выводу, что, скорее всего, недомогание вызвано зарождением в её чреве ребёнка.
– Ребёнка?! – одновременно воскликнули изумлённые Генрих и Патриция.
– Да. Не знаю, хорошо это или плохо…
– Конечно, хорошо! – заверил Генрих.
– Это замечательно! – обрадовалась Патриция и, подбежав к мужу, крепко обняла его. – У нас родится сын, Генрих. У нас обязательно родится сын!
– Безусловно, это событие замечательное, – проговорил Гойербарг, – но при вашем здоровье…
– С вами мне ничего не страшно, гер Питер.
– Патриция права, – подхватил Генрих. – Ваши знания и мастерство помогут ей. И я прошу вас отныне чаще приходить в замок и внимательнее следить за здоровьем моей супруги.
– Я бы не смог поступать иначе, ландграф, – с уважительным поклоном ответил Гойербарг.
– А если понадобится, то можете и вообще переехать в Регентропф.
– Если обстоятельства потребуют, то я непременно воспользуюсь вашим приглашением.
– А теперь нам пора идти, – сказал Генрих. – Как ты, Патриция? Сможешь ехать на коне или приказать приготовить тебе паланкин?
Патриция подняла на супруга сверкающие счастьем зелёные глаза.
– Я люблю тебя, Генрих, очень люблю, – нежно произнесла она.
Генрих заглянул в эти глаза и отвернулся. Он способен был разделить радость, но не любовь Патриции. И ему даже стало стыдно за это.
– Я всё-таки велю приготовить для тебя
