style="font-size:15px;"> Ворожбитка начала выкладывать перед Беатой травы из своих припасов. Увидела княгиня их – глаза разбегаются. Чего только здесь нет! Будто все, что растет в лесу и огороде, собрала старуха. А она все откладывает травы разные, а затем и цветы засушенные, коренья диковинные в маленькие мешочки да Беате предлагает. А перед этим объясняет, как пользоваться, приговаривая:
– Запомни, доченька.
– Запомню, бабушка.
Вернулась княгиня повеселевшая. Ничего не сказала ни о разговоре с ксендзом, ни о том, что с гадалкой встречалась, а от ворожбитки травы принесла, но потихоньку начала ему отвары давать.
Как будто лучше стало князю. Лицо посвежело, глаза обрели прежний блеск, а главное, перестал жаловаться, что плохо себя чувствует. Подумала, что беда миновала их дом. И ошиблась.
Когда лето на закат пошло, одаривая людей щедростью полей, словно подменили Илью. Еще недавно бодрым был, а тут одышка появилась, ноги тяжелыми стали. Прошло несколько дней, и совсем слег.
Все надеялись, что ненадолго. Как раньше, похворает немного и снова сможет заниматься повседневными делами. Но облегчения не наступало.
Беата ни на шаг не отходила от больного. Видя, как тяжело ей, как переживает за мужа, Константин-Василий предложил подменять ее у кровати. Но Беата не только не согласилась, а и нервозно отреагировала.
– Никому не отдам его!
– Ты о чем? – Константин-Василий ничего не понимал.
– Мой он! Понимаешь, мой!
Все начали бояться, чтобы она из-за переживаний не лишилась рассудка. Но вскоре пришла в себя, согласилась, чтобы иногда ее подменял брат или кто-либо из прислуги.
Бессонные ночи сделали свое: она едва держалась на ногах. Да и положение Ильи настолько осложнилось, что он часами лежал без сознания, а придя в себя, долго не мог понять, где находится, что с ним.
Ни для кого уже не являлось секретом, что дни князя сочтены. Особенно после того, когда приглашенный издалека врач ничего вразумительного сказать не смог. Вот тогда Беата и встревожилась не на шутку.
Даже не из-за того, что боялась потерять мужа. С неизбежностью утраты она уже смирилась. Но не могла простить себе, что так и не удосужилась поговорить с ним о составлении завещания.
Теперь этот просчет обязательно нужно было исправить. Однако следовало дождаться, чтобы Илья пришел в себя. Поэтому строго наказала прислуге и Константину-Василию, чтобы, если князю станет хоть немного лучше, сразу позвать ее.
Однажды под вечер прибежала взволнованная сиделка:
– Княгиня, князь приоткрыл глаза!
Подойдя к кровати больного, она готова была закричать.
Перед Беатой лежал не Илья, а лишь напоминавшая его тень: глубоко запавшие глаза, цвета воска лицо, взлохмаченные волосы, бесцветные губы с запекшейся на них кровью – ему было невыносимо больно.
Беата едва не закричала, но сдержала себя. Только тяжело вздохнула, к горлу подкатил ком горечи.
Одного боялась, что не узнает ее, а тогда разговора о завещании
