всем была согласна.
Согласилась даже и с тем, что брату мужа возраст не помеха свое дело вершить. И хотя с Константином-Василием они никогда эту тему не затрагивали, чувствовала княгиня, что он совсем не такой, каким показаться желает. Догадывается Беата, как много у него на душе такого, что спрятано и только со временем раскроется, обретя свой истинный смысл.
– А муж твой, князь Илья, как себя поводит?
– Из-за Ильи, святой отец я и пришла.
– Спасение ищешь, ибо к вере своей принуждает?
– Как раз и не принуждает.
– Остепенился? Это хорошо. Глядишь, на свою сторону его и перетянешь.
– Я давно, святой отец, об этом мечтаю. Да вот беда…
– Какая еще беда?
– Нездоровится князю Илье.
– В чем-то перед Богом, значит, провинился.
– Святой отец, – Беата заплакала и стала на колени, – прошу тебя, сделай так, чтобы выздоровел муж мой. Молись за его здоровье, как и я, несколько раз на день.
– Твоей просьбе, княгиня, я внемлю. Но не только потому, что ноша, Богом мне данная, такая, а из уважения к тебе. А еще верю, что послушается тебя князь Илья, смирит гордыню свою. Если нашу веру не примет, то хотя бы с пониманием к ней начнет относиться. Вреда приносить не будет. Да и детей своих в нее посвятит.
– Посвятит, святой отец!
– Хорошо, что ты в этом уверена. Совершенное тобой, княгиня, воздастся благодатью Божьей. А с Божьей помощью и постоянным молением мы добьемся, что выздоровеет твой муж.
Вселилась надежда в душу Беаты после разговора. Но той убежденности в лучшем, о которой говорил ксендз, княгине мало показалось. Не могла забыть, какие плохие предчувствия вызвал рассказ Ильи о своих снах. Решила с ворожбиткой поговорить, которая проживала при замке.
Выслушала та, как и подобает, Беату внимательно.
Карты перед собой разложила. С места на место их перекладывает. Что-то при этом себе тихо говорит.
Видит княгиня, как постепенно лицо гадалки все больше сосредоточенным становится, а узловатые пальцы то одну, то другую карту придерживают. Не нравится, что они показывают. Наконец положила карты перед собой, задумалась.
Тревожно стала Беате. Чувствует, ничего хорошего карты не сулят. А гадалка только время выигрывает, чтобы сразу не опечалить. Помолчала она, помолчала, да и сказала:
– Не хотелось бы мне, княгиня, тебя печалить, только такая уж доля моя – говорить правду даже тогда, когда она горькая.
Не сказала гадалка еще правды этой, а Беата не просто заплакала, а слезами горькими залилась.
Гадалка даже растерялась:
– Что же это ты, княгиня, такая слабая.
– Не слабая, а за мужа своего боюсь.
– Мужа ты можешь еще спасти.
– Могу? – обрадовалась Беата.
– Можешь, если меня внимательно выслушаешь.
– Я
