убийство, а я только опишу то, что вижу на теле.
– Оно так, но…
– Иван Петрович, позвольте мне приступить к детальному осмотру.
– Не смею мешать, – и пристав направился к слуге Поплавскому, больно у того плутовской вид и очень уж бегающие глазки, то ли украл у хозяина что-то, то ли сам его к праотцам отправил. За спиною послышался голос врача, который монотонно диктовал то, что необходимо было запечатлеть в протоколе.
– Труп капитана Горлова лежит на узкой кровати на спине с несколько подавшимся справа налево, с вытянутыми вдоль ногами, из которых правая касается левой сверху. – Наклонился и потрогал ногу. – Стопа правой ноги запачкана кровью, левая же нога заложена между решетчатыми проволоками кровати. Так, успеваешь?
– Успеваю, городовой позволил себе расслабиться. Всё-таки это доктор, а не пристав.
– Правая рука согнута в локте под прямым углом, причём локоть упирается в стенку. В окоченевшей кисти этой руки, несколько сжатой, находится рукоятка кинжала в ножнах, висящих на ремешке, – повторил, – ремешке, зацепившимся за крючок, выгнутый из проволок решётки изголовья кровати. На рукоятке кинжала видно пятно крови, напиши уточнение, едва заметное пятно крови. На другом крючке той же решётки у изголовья на ремешке, на белом ремешке висят ножны от другого кинжала, – поднял с пола кинжал, примерил и снова положил на место, – подходящие кинжалу, найденному на полу.
– Вижу, Сашка, – пристав заложил руки за спину, переваливался с пятки на носок и обратно, смотрел таким грозным взглядом, что слуга не смел пошевелиться, – что неправду мне говоришь.
– Извиняюсь, ваше благородие, не понимаю ваших слов—с.
– Кажется, что это ты хозяина своего порешил.
– Ваше благородие, да разве ж я, – залепетал Поплавский и бухнулся на колени, – ваше благородие…
– Что благородие? Зачем утром во двор выходил? Не за дружками ли?
– Ваше благородие, ваше благородие, – повторял беспрестанно слуга, – я ж утром по нужде, меня вон две бабы, как их? Фу, ты чёрт, ну эти бабы-то видели.
– Ладно, по нужде. А чего долго дверь не открывал?
– Испугался я, когда выстрел грохнул, в спальню, а там барин в крови и глазом так зырк. Испужался я.
Врач Иванчевский продолжал осматривать убитого и диктовать городовому протокол:
– Левая рука тоже согнута в локте под прямым углом, кисть оной вытянутыми пальцами упирается в левое бедро. Локоть этой руки лежит на подушке, равно как и плечо, а также и часть поясницы. Рубашка подобрана до половины живота, воротник её расстёгнут, рукава застёгнуты на пуговицы. Край правого рукава слегка замаран кровью; левый же, начиная от плеча, по косому направлению к животу, пропитан до того же локтя кровью, которая проходить за пределы локтя и покрывает
