отец и дед не задирали нос перед Цзяо Да! Кого вы должны благодарить, что стали чиновниками, пользуетесь славой и богатством? Цзяо Да! Твой предок, положивший начало вашему роду, только благодаря мне когда-то остался в живых, а вы сейчас, вместо того чтобы благодарить меня за доброту, вздумали передо мной изображать хозяев! Лучше молчи, а то скажешь слово, и мой белый нож покраснеет от твоей крови!
Фын-цзе, уже сидевшая в коляске, с возмущением сказала Цзя Жуну:
– Почему вы не расстанетесь с этим дебоширом? Как вы его терпите? Ведь если узнают родные, друзья, они станут смеяться над вами и говорить, что у вас в доме нет никакого порядка.
– Совершенно верно, – поддакнул Цзя Жун.
Видя, что Цзяо Да уж слишком разбушевался, несколько слуг набросились на него, свалили с ног, связали веревкой и хотели тащить на конюшню. Цзяо Да разъярился еще больше, помянул крепким словом самого Цзя Чжэня, а затем стал кричать, что пойдет в храм предков оплакивать своего господина – Нинго-гуна.
– Он, наверное, и не представлял себе, что могут народиться такие скоты! Воры, снохачи распроклятые! Ваши бабы ваших же малолетних братьев «подкармливают»! Думаете, я не знаю? Только если «сломалась рука, вы прячете ее в рукаве»!
Тут уж он стал выражаться совсем неприлично, и перепуганные до смерти слуги поспешили туже затянуть на нем веревки, а чтобы заставить его замолчать, набили ему в рот земли и конского навоза.
Фын-цзе и Цзя Жуну все было прекрасно слышно, но они делали вид, будто ничего не слышат. И только Бао-юй, сидевший в коляске рядом с Фын-цзе, не вытерпел и спросил:
– Сестра, ты слышала, он говорил «снохачи»? Что это такое?
– Не болтай глупостей! – прикрикнула на него Фын-цзе. – Старый хрыч напился и несет всякую околесицу, а ты не только прислушиваешься к его словам, но еще начинаешь расспрашивать, что да как! Вот погоди, расскажу матушке, посмотрим, погладит ли она тебя по головке!
Перепуганный Бао-юй стал упрашивать ее молчать.
– Дорогая сестра, я больше никогда не произнесу этого слова, – пообещал он.
– Вот и хорошо, – смягчилась Фын-цзе и, чтобы окончательно успокоить Бао-юя, добавила: – Когда вернемся домой, сразу расскажем бабушке, что мы пригласили Цинь Чжуна учиться у нас в школе – пусть она пошлет кого-нибудь сообщить об этом учителю. Для нас сейчас это самое главное.
Пока они разговаривали, коляска уже вкатилась в ворота дворца Жунго.
Кто хочет знать, что было дальше, пусть прочтет следующую главу.
Глава восьмая, повествующая о том, что видел Бао-юй на золотом замке и как Бао-чай узнала о чудесной яшме
Между тем Бао-юй и Фын-цзе возвратились домой, навестили старших, а затем Бао-юй рассказал матушке Цзя, как ему хотелось бы устроить Цинь Чжуна в домашнюю школу, ибо тогда у него появился бы друг и товарищ по учению, который ему подавал бы пример. Он искренне восхищался характером и манерами Цинь Чжуна, который, по его мнению, вполне заслуживал того, чтобы его
