мыться, то грей чайник или днем ставь таз на солнце, – она подвинула кружку. – Пей.
– Я не люблю молоко.
– Пей, я сказала! Выискался тут привереда. Это не ем, это не пью. Дел у меня больше нет, нянчиться с тобой. Подкинули на мою голову.
– Гречка ещё осталась?
– Курам отдала. Есть сыр и пирог с крапивой.
– С чем?
Баба Люба не ответила, бросила взгляд на настенные часы и двинулась к выходу. У дверей остановилась.
– Черешню собери, а то воробьи поклюют. Только с хвостиками, не как клубнику. Я вернусь вечером, после работы ещё на поле буду кукурузу полоть.
Крис не стал пить молоко, налил себе чаю и попробовал диковинный пирог с крапивой. Он не знал, с чем сравнить этот странный вкус. Такого он точно раньше не ел. Крапива оказалась сладкой, как варенье, и мягкой, как разваренный щавель.
Первым делом он отнёс вещи к уличному крану, набрал в жестяной таз воды и оттащил его на солнечный пятачок у птичьей загородки. Куры громко кудахтали и суетливо били крыльями, один из петухов гонялся за несушками по всей площадке, создавая переполох. Вчерашние вещи Крис повесил на край забора, решив постирать сразу после купания. Может, он на черешне вымарается ещё сильнее, да и вода пока холодная.
Странно, но начало июня в Старолисовской ощущалось гораздо прохладнее, чем в Краснодаре, а уж вечер можно было назвать освежающе студёным. Со стороны леса тянуло насыщенной сыростью. Крис вспомнил, что деревню огибает река с чудным названием Капиляпа, возможно, этой морозной прохладой деревня обязана именно реке. Вчера Витёк его пугал местными страшилками, якобы в речке плавают трупы приезжих детей, которых топит местная ведьма. Они выходят из воды в полнолуние и ищут незапертые двери. А холодно так, потому что они выдыхают болотный мёртвый воздух. Витёк ещё успел рассказать про призрак Мёртвой девы, но как только появился Миха, замолчал. Крис так и не узнал подробностей. Если сегодня увидит соседа, обязательно расспросит.
Взяв ведро, Крис направился к сетчатой загородке с кроликами, черешня как раз росла посередине и накрывала тенью почти всю территорию крольчатника. Стоило скрипнуть калитке, зверьки кинулись в стороны, словно раскатившиеся по полу бусины, и тут же попрятались в норах. Выбрались, только когда Крис забрался на нижнюю толстую ветку. Лазить по деревьям ему не приходилось. Если бы ветка находилась чуть выше, осталась бы баба Люба без черешни. Древолаз из Криса получился неуклюжий и шумно сопящий. Отдышавшись, он одернул задравшуюся рубашку и оглядел спелые ягоды. Дерево словно протягивало их, умоляя освободить прогнувшиеся ветки от тяжелого изобилия.
Крупная, желтая черешня с розовыми боками напоминала скорее сливы, на вкус оказалась почти приторной и прозрачной, как мёд. Собрав полное ведро, Крис сел на ветку и спустил вниз ноги. Он устал и вспотел, снова проснулся утомительный голод. Он даже от молока бы сейчас не отказался, но категорически запретил
