сотни долларов, которые были далеко не лишними. К сожалению, в Великобритании вопрос не считался решенным еще три года, до тех пор, пока Эбботт не вышла вторично замуж, и адвокаты советовали Уилкинсу держать судебное разбирательство в тайне еще долго после его возвращения из Америки. Какое-то время он даже не рассказывал об этом родителям{153}.
Весь 1945/46 академический год[17] Уилкинс провел, бесцельно копошась в лаборатории, проклиная унизительную ситуацию, сложившуюся в личной жизни, и отчаянно скучая по сынишке. Как раз тогда британский физик Гарри Мэсси, работавший над усовершенствованием минных тральщиков в лаборатории Военно-морского министерства вместе с Фрэнсисом Криком, дал и ему книгу Шрёдингера «Что такое жизнь?». Мэсси чувствовал, что Уилкинс стоит на распутье в своей научной карьере, не зная, чем теперь заняться, и предложил: «Почитайте, возможно, вам это будет интересно», подразумевая, что стоит задуматься о молекулярной или квантовой биологии{154}. В студенческие годы в Кембридже Уилкинс восхищался работами Шрёдингера в области квантовой физики и его способностью объяснять сложные идеи волновой механики наглядно, подобно тому как Эйнштейн размышлял о Вселенной «с точки зрения мальчика, сидящего на световой волне»{155}. Читая теперь Шрёдингера, Уилкинс впервые задумался о переходе из физики в биологию. Описание структуры гена как апериодического кристалла было ему глубоко созвучно, поскольку он вел исследования в области физики твердого тела и кристаллических структур{156}.
В том же году Рэндаллу предложили занять престижную Уитстоновскую кафедру физики в Королевском колледже Лондонского университета. Вскоре после назначения в 1946 г. он получил от Совета по медицинским исследованиям 22 000 фунтов, как бы в знак прочного союза. Этот огромный долгосрочный грант был предоставлен ради создания элитного биофизического отдела на физическом факультете, куда следовало собрать высококлассных биологов и физиков для изучения структуры биологических систем, – как выразился Рэндалл, стремясь убедить научных рецензентов Совета, «для того, чтобы объединить logi физики с graphi[18] биологии»{157}. Новая область исследований получила собственное название[19], теперь являющееся неотъемлемой частью научного словаря: «молекулярная биология»{158}. Рэндалл перевез всю свою команду из Сент-Эндрюса в Лондон и назначил Уилкинса заместителем заведующего биофизическим отделом. Втайне от Совета по медицинским исследованиям Рэндалл получил еще и значительные средства в богатейшем Фонде Рокфеллера на покупку оборудования для молекулярно-биологических исследований. Когда администрация колледжа заговорила об очевидном двойном финансировании, Рэндалл без малейшего смущения ответил, что рокфеллеровские деньги пошли на нужды физического факультета
Письмо Мориса Уилкинса Джону Рэндаллу. 2 августа 1945 г., JRP, RNDL File 3/3/4 "One Man's Science."
Академический год в США длится с конца августа по конец мая. –
Интервью, взятое Стивеном Роузом у Мориса Уилкинса, 95.
Wilkins,
Интервью, взятое Стивеном Роузом у Мориса Уилкинса, 95.
Logi – так звали персонаж, олицетворявший огонь, в древнескандинавской мифологии, пламенность; graphi – от греческого слова, означающего «черчу», в данном случае «изобразительность, описательность». –
Naomi Attar, "Raymond Gosling: The Man Who Crystalized Genes," Genome Biology 14 (2013): 402–14, см. с. 403.
Впервые термин «молекулярная биология» применил в 1933 г. Уильям Астбери в ходе исследования фибриллярных белков. –
Считается, что термин «молекулярная биология» предложил в 1938 г. Уоррен Уивер, возглавлявший отдел естественных наук Фонда Рокфеллера. См.: Warren Weaver, "Molecular Biology: Origins of the Term,"
