запросил документы.
Сонный, достал я барсетку.
– Документики в порядке, гражданин водитель. Только вот машина новая, а номерков транзитных нет. Нарушаем правила?! – Холодный, хищный взгляд заскользил по мне и по салону автомобиля.
Я знал об этом упущении, потому что сержант был уже четвёртым сотрудником ГИБДД, которому за время пути мне приходилось врать.
– Да ладно, командир, – опять ответил как можно спокойнее. – Заглянул к сестрёнке в Каширу, так её сорванцы попросились поиграть в машине, ну и по незнанию разнесли транзитки в клочья. Вот подвели племяши так подвели!
Зачуяв поживу, сержант бодро вздёрнул рыжими усами:
– Пройдёмте на пост. Придётся заплатить штраф.
Во-первых, неимоверно хотелось спать, а во-вторых, ну не желал я, чтобы был составлен какой-то там официальный протоколишко, чтобы кто бы то ни было, когда бы то ни было смог зафиксировать, что Паша Зайцев ездил в такой-то день по такой-то федеральной трассе. Поэтому очень дружелюбно улыбнулся и спросил:
– Сколько?
– Триста рублей…
– Ладно, держи пятьсот, командир, только дай поспать. Хорошо?
Толстый слегка замялся, но шуршащая в моих руках купюра словно загипнотизировала его. Уже через две секунды она очутилась в кармане сержанта, причём я даже не совсем сообразил, как у такого громилы получился столь изящный фокус-покус.
– Отдыхайте на здоровье, – взял он под козырёк и убрался восвояси.
Я проспал около трёх часов. Проснулся от пронизывающего холода. На улице разыгрывалась настоящая метель. Порывистый ветер сильно раскачивал деревья ближайшей лесопосадки. Салон новенькой машины, созданной гигантом отечественного автопрома, был похож на решето. Хорошо ещё, что не успел я примёрзнуть к креслу. Нужно было двигаться вперёд.
И тут неожиданно в памяти возникли мамины горячие пирожки с картошкой. Тоненькие, я любил их есть с кислым молоком! Мама, мама, прости, что обрёк тебя на двадцать лет неизвестности. Но исправлюсь, обязательно исправлюсь. Мы снова будем вместе, как тогда – в детстве: ты и я.
Расстроившись от нахлынувших мощной волной чувств, запустил я мотор автомобиля. Всё-таки надо двигаться вперёд.
Около полудня показалась на шоссе заветная развязка. Свернув вправо, я сделал полукруг, проехал под мостом и через километр остановил машину.
Выйдя на улицу, закурил. Сейчас ещё можно вернуться. Красивая жизнь – она как наркотик. Расстаться с ней всегда тяжело. И тут на воспалённый ум почему-то пришли великие Пушкин и Лермонтов, Есенин и Маяковский. Наверное, тяжело умирать, как они, на пике славы, в расцвете лет?
Боже, они ведь не имели и десятой доли того, что имел Фигурских! И вообще, что общего между ними – гениями и каким-то нафуфыренным миллионером с сомнительным прошлым? Нет, я, наверное, всерьёз заболел! Как следствие – подобные мысли; и как
