не уступать. Ручку идёт за следом – знай поторапливайся, а то смахнёт, как одуванчик.
Взмокреют рубахи на Суконниковых, застит глаза солёный пот, захочется хлебнуть студёной водички – стой, работа!
– Перекур! – оборачивается к отцу Петька. – Косы точнуть надо да попить.
– Всё б вы, бляха, пили, – недовольно бурчит Тимофей. – А поточить не мешало бы.
– Вот и я говорю.
Сядут уставшие косари под чахлой степной кислицей, попьют из термоса воды, повздыхают.
– Двадцать первый век на дворе, а нас будто в первобытный строй откинуло, – сокрушается Петька.
– Ещё не туда вас забросит, – снова ворчит отец. – Бабка рассказывала, как они на хозяев работали. Сдыхать будешь, а он тебе лишней копейки не заплатит. Так что попили – и в борозду, чтоб своё было!
– Ты прям ко мне сегодня неравнодушен, – косится сын, с тоской понимая, что старший говорит правду.
– Да я так, не обращай внимания.
– Наведи и мою косу, – просит Петька отца. – Я яблочка разыщу.
– Не рвал бы зеленца, а то живот скрутит, – деловито советует Тимофей, встав и примеряясь бруском к косе.
Вжих, вжих, вжих! – раздаётся глухой металлический звук.
– Тупущая, бляха! Будто ты ней не траву косил, а дрова рубил.
– Ничего, поправится. – Петька откусывает зелёный бок найденного крохотного яблочка-кислицы и, скривив скулы, бросает его подальше в высокую траву. – Вот это кислятина! Аж челюсти свело!
– Я говорил, – ухмыляется отец.
Наточив косу, осторожно кладёт её поодаль.
– Гляди не наступи, – деловито предупреждает. – Теперь будет брить, как лезвием.
Снова сел. Вскинув взор в безоблачное небо, припомнив о чём-то далёком, задумчиво продолжает:
– Помнится, косили коллективное, в пойме реки. Сначала на колхоз, а потом для себя. Становимся человек двадцать мужиков – и пошли по ручке. Гоны длиннющие! Две, три ручки в день пройдёшь – всё! К вечеру от усталости руки-ноги трясутся. Зато весело. Это где-то в пятидесятых годах…
– О, куда нас отбросило! – нетерпеливо перебил Петька, присаживаясь рядом с отцом.
Тот будто не слышит, ворочает языком:
– Вручную всё накашивали, бляха! Тогда многие по корове держали, не больше. Это теперь богатеем. Ну я о чём и к чему… Кормакова знаешь?
– Деда Степана? Знаю, а как же…
– Он постарше. Теперь ему годов под девяносто. А в ту пору молодой был, здоровый как бык! Мы на длинных перекурах косы отбивали, а кто не умел, тот к дядьке Егору Иванцову обращался. Всём уваживал, мастер на все руки был. Так вот Степан Кормаков своей косой никогда ни сам не занимался, ни дядьку Егора не просил. Косит, как все, не отстаёт. А как объявят перекур – косу в кусты и идёт баб щупать. Они рядом уже сушёное сено гребут, песняка давят. Весело! Однажды Никита
