засмеялся Анри.
– Но ты действительно желанный гость, дорогой брат! – воскликнула Элизабет, протягивая ему руку. – Тебе не помешает подкрепиться и освежиться вином, а затем встретиться с теми, с кем ты просто обязан поговорить.
– Минутку, Элизабет. – Он повернулся к брату. – Здравствуй, Жюль.
– Здравствуй, Анри.
Жюль сухо пожал брату руку. Его голос зазвенел под сводами зала, а рукопожатие отличалось железной твердостью. Жюль был крепко сбитым, мускулистым мужчиной с квадратной челюстью, пышными усами и тяжелыми бровями над темными, внушающими страх глазами. Он никогда не расслаблялся, никогда не горбился, словно к его спине был приделан стальной прут, и ходил как на параде. В его манерах ощущались напряженность, официальность и определенная помпезность, отчего младшие офицеры шутили меж собой, что полковник даже испражняется, стоя навытяжку.
Военная служба была для него всем. Он жил ею, дышал ею и мечтал о ней. Он всегда был предельно серьезным и каждое свое действие подчинял исполнению командирских обязанностей. Взгляды Жюля не отличались широтой. Он абсолютно верил в превосходство всего французского. Он родился без чувства юмора и улыбался очень редко. Братья часто расходились во мнениях, поскольку Анри, поездивший по миру, критичнее относился к французским реалиям, а чувство юмора проявлялось у него с детства.
– Как тебе Берлин? – спросил Жюль.
– В самом деле, граф, нам всем любопытно!
Эту фразу произнес генерал Делакруа, протолкнувшийся к Анри вместе с генералом Распаем. Оба были высшими офицерами, но разительно отличались друг от друга во всем: Делакруа рослый, крупный и экстраверт по натуре; Распай невысокого роста, щуплый и замкнутый. Делакруа был общительным и держался непринужденно, Распай находился в постоянном напряжении, похожий на туго сжатую пружину. Делакруа носил моржовые усы, а усы Распая были тоненькими, сильно напомаженными и загнутыми на концах. Жюль сначала отсалютовал своему непосредственному командиру, затем Распаю. Делакруа небрежно ответил и подал Жюлю плащ. Распай сделал то же самое, добавив шляпу. Полковник нахмурился, но едва заметно. Он пережил краткий миг унижения, ибо с ним обошлись как с адъютантом, однако ничего не поделаешь. Отыскав первого попавшегося лейтенанта, он передал тому генеральские плащи и направил дворецкого, несшего шампанское, в сторону генералов.
Генералы поздоровались с хозяевами шато. Делакруа низко поклонился Серене и поцеловал ей руку:
– Мадам графиня, как всегда, имею честь оказаться в присутствии самоцвета из Сахары.
– Здравствуйте, генерал, – сдержанно ответила Серена.
Делакруа повернулся к Элизабет. Их взгляды встретились, и она покраснела. Надеясь, что этого никто не заметил, она протянула ему руку:
– Я так рада, что вы смогли приехать, mon général[20].
– Я едва бы смог отказаться,
Мой генерал
