что-либо изгонит сына из пределов страны, либо собственноручно пронзит его осиновым колом как оборотня.
Сейчас же, на пиру конунга, Регнвальд храпел, как боров. Мир пьяных сновидений освобождает человека от мучений уязвленной гордости. Король Харальд поудобнее поставил на его бок ногу, а сам глядел туда, где гостей веселили рабыни-танцовщицы, тоже изрядно подвыпившие, разнузданные и визгливо хохотавшие, когда мужчины хватали их и пытались перетащить к себе через столы. Было уже за полночь, время, когда человек начинает вести себя как зверь, и наступает пора когда знатным женщинам следует покинуть пир мужчин.
Как раз в сто время Харальд увидел, как одна из его жен, прекрасная Снэфрид дочь Сваси[5] несет ему последний рог.
На миг Харальду показалось, что и пир и окружавшие его люди куда-то исчезли. Он видел лишь одну свою красавицу финку. Конунг знал, что многие осуждают его за столь сильное влечение к женщине лапландских кровей, среди которых, как гласит молва, каждая вторая – ведьма. Но хотя Снэфрид и впрямь знала руны и заговоры, а также множество магических обрядов, Харальд не видел в том особого вреда. Когда же за ними закрывались створки их большей, похожей на деревянный ларь кровати, Харальд порой и сам начинал верить, что она сущая колдунья, ибо её искусство в любовных делах было таково, что конунгу не хотелось потом и глядеть на других жен и наложниц. Но воистину он не имел ничего против такого колдовства!
Со временем многие привыкли, что загадочная, необщительная Снэфрид становится все ближе к конунгу. И когда недавно Харальд заявил, что во время весенних жертвоприношений заключит с дочерью финна Сваси брак по полному обряду[6]и объявит её своей королевой, большинство его ярлов и свободных бондов уже приняли это, как должное. И теперь Снэфрид величали уже не низкородной ведьмой, а точно валькирию[7] – Снэфрид Сванхвит, Лебяжьебелая. И сейчас, когда она несла рог, невесомо двигаясь меж огней, смолкал гомон и только скальды восхищенно бормотали, поднимая кубки: о, земля ожерелий, поляна гривен, калина злата.[8]
Как для лапландки Снэфрид была довольно высокой. Даже покрытая вышивкой ткань ее платья и передник, схваченный над грудью драгоценными пряжками, не скрывали вызывающей плавности линий её сильного тела. Она двигалась медленно, едва отрывая ступни ног от устланного соломой пола, и при этом все её тело жило необъяснимой особенной жизнью, притягивая взоры мужчин. Но Харальд был уверен, что её волнующая гибкость доступна лишь ему одному. Он не желал помнить о слухах, что распускали его недруги – якобы Снэфрид одно время весьма милостиво относилась к мятежному Ролло. Нет, это скорее сам дерзкий мальчишка Ролло, хотел позлить конунга и приставал к Снэфрид, пока Харальд не объявил её во всеуслышание своей женой.
Сейчас же, когда финская красавица со своей тихой полуулыбкой остановилась перед конунгом и протянула ему полный рог, он внезапно вспомнил
Сваси – т. е. финна (Сваси – распространенное финское имя).
В Х ст. в Скандинавии существовало два вида брака: неполная свадьба, без соблюдения всех полагающихся обрядов, и полная – когда женщина становилась полноправной хозяйкой в доме супруга.
Валькирии – небесные девы-воительницы, живущие в небесном чертоге богов Валгалле и уносящие души павших героев.
Т.е. воплощение женственности. Подобные иносказательные выражения в поэзии скальдов назывались кенингами и часто использовались в поэтической речи.
