на внушительном, но неперспективном использовании крестьянского домашнего ткачества в Восточной России (Волжский регион, Урал), а также в Западной Сибири и в Центральной Азии.
Названные шесть красильных фабрик производили в общей сложности 2 500 000 кг кумача, из них обе рабенековские красильни – по 800 000 кг каждая, ватермезская – 480 000 кг; остальные 420 000 кг поставляли три русские красильни.
Эти шесть фабрик были связаны ежегодно обновляемым договором относительно объема продукции, а с единственной красильней в Польше (Брасс в Ченстохове) существовало соглашение о том, что российские фирмы предоставляют Брассу польский рынок, а он отказывается от сбыта продукции в России. Благодаря этим соглашениям у нас даже в годы неблагоприятной конъюнктуры были надежный сбыт и гарантированная прибыль. До 1902 года я был председателем на всех переговорах нашего объединения.
Механическое пестроткачество Московского промышленного района перерабатывало относительно мало красной пряжи – всего лишь около 160 000 кг, которые поставлял преимущественно Людвиг Рабенек, в то время как наша красильня выделялась своими яркими красками так называемого крестьянского товара и, кроме того, лидировала относительно цен.
Сбыт этих товаров в значительной мере основывался на льноводстве крестьян Восточной России и их старинной привычке красить свою льняную пряжу индиго у кустарных красильщиков-одиночек, ездивших от деревни к деревне. Синяя пряжа как основа и кумач как уток давали на крестьянском ткацком станке вполне приличную ткань со стойкой окраской, которая хоть и не могла претендовать на особую красоту, но ей, как говорится, сносу не было, что лучше отвечало потребностям крестьян, чем продукция крупной промышленности.
Немецкие колонисты на Средней Волге, в Саратовской и Самарской губерниях, напротив, предпочитали основную пряжу для изготовления так называемой сарпинки, пестротканевой хлопчатобумажной материи для дамских платьев, для которой они создали рынок во всей России. (Слово «сарпинка» происходит от Сарепты, названия значительного немецкого поселения на Нижней Волге, где и началось производство этой материи.)
Когда я принял на себя руководство компанией, устройство нашей медленно, в течение многих лет возникавшей красильни в Болшеве было – особенно строения – допотопным, социальные объекты же, например квартиры рабочих и т. п., были вполне удовлетворительными.
В течение последующих лет я, выделяя часть прибыли на нужды фабрики, систематически перестроил и модернизировал ее и настолько усовершенствовал социальные объекты, что правительство неоднократно призывало русских промышленников брать пример с «немецкой фабрики» и учиться, как нужно заботиться о своих рабочих.
Стоимость крашения, включая общую сумму накладных расходов и транспортировку в Москву, как правило, составляла девять рублей за пуд. При плате в десять рублей с механических ткацких фабрик она позволяла получать прибыль не больше одного рубля за пуд. Однако это было наше
