– стреляли в районе донецкого аэропорта – Егор поднялся с чувством, словно ночью едва выжил, а осмыслив снившееся – ясно осознал, что спал одурманенный надуманной тревогой.
– Кто это? – спросил Бис бородатого соседа, укрытого одеялом цыганских расцветок, тоже разбуженного стрельбой.
– Абхаз, доун… Нерв трепет Кировоградских… – хмуро сказал он.
– И много их здесь?
– Кого? – спросила борода. – Кировоградских шакалов?
– Абхазов? – уточнил Егор.
– Кто их считал? Их, как китайцев, не сосчитать! – обозлилась борода с глазами на цыганском одеяле, выпростав наружу еще и шерстяные руки. – Абхаз с ротой сдерживает нациков от прорыва в город на территории аэропорта…
Борода отвечал раздраженно, словно его разозлили еще ночью во сне, или только сейчас понял, что проспорил тому, с кем заключил пари – не говорить с русским – и проиграл.
– Ты сколько здесь? – спросил чеченец уже проигравши.
– Три дня, – признался Бис.
– Вечером двадцать шестого мы попали в засаду в районе Донецкого аэропорта при отступлении – расстреляли из гранатометов наш КАМАЗ с ранеными… прямо в черте города, на Киевском проспекте… где детская больничка. Тридцать пять «двухсотых», из них семеро из нашего взвода… Командиры, как бараны, твердят, что это были диверсанты…
Егор кивком согласился, чтобы не рвать монолог собеседника, решив:
«Так вот, наверное, причина, чего зубами все скрипят!»
– …Больница в пяти километрах от аэропорта. Не могли они зайти так далеко незамеченным, кругом наши посты! Такое могли натворить «опущенцы» из других батальонов – расстрелять, короче, по ошибке… Самый первый наш КАМАЗ подбили на улице Взлетной, в двух километрах от глиссадной… – невнятно говорил Борода с акцентом, будто с ложкой супа во рту, едва открывая.
Бис полежал некоторое время под одеялом, но спохватившись, что объяви внезапно «в ружье», а он не собран, не дожидаясь, поднялся. Борода следил за сборами Биса украдкой, часто моргал, как молодой хирург на комиссии столичной медико–социальной экспертизы пять лет назад, пытаясь взглядом как дрожащей линейкой измерить длину культи, к которой Егор готовился приладить протез. А через минуту повернулся на другой бок, так и не дождавшись кульминации.
«Неужели прав был комбат…» – припомнил Егор обидные слова Ходаренка о негативной мотивации сослуживцев своим изуродованным видом.
– Ты не бойся, слышишь! – кивнул Бис Бороде с важной интонацией. – С тобой такого не случиться!
– Ты, Ванга что ли, сыч? – бросил он брезгливо через плечо.
На утреннем построении Абулайсов вызвал к себе командиров взводов и доведя задачи, распустил.
– Сулим, новенького отдай Зауру, – вдогонку сказал он Джамалдаеву. – Заур
