чувства наши были обострены, в положительном смысле, до крайности. Мы спали сколько хотели, дышали горным воздухом и в своё удовольствие шли, не зная, каким он будет, завтрашний день. Со всей уверенностью могу сказать, что это была во всех отношениях прекрасная жизнь, о которой в ином случае можно только мечтать – на самом деле сказочная, полная достигнутых собственными силами красочных впечатлений. Жизнь в Москве казалась сплошной беспросветной полосой тупого бессмыслия и сумасшествия, менее реального, чем дорога индейцев в перуанские горы более тысячи лет назад, и для нас это становилось теперь всё более очевидным. Засыпая, я силился понять, что же кардинально лучшего случилось с человечеством за последнюю тысячу лет. И не находил ничего…
– Никак не заснуть, – вдруг заворочался Иван. – Эти разговоры напрочь сшибают сон. Представляется дом средь такого лесочка и жизнь в природе, полная степенных забот. Всё пытаемся что-то изменить, а зачем? Не разумней ли жить созвучно с земной красой, в мире и согласии с ней, учиться любить мир самому и учить гармонии своих детей? Получается, недалеко мы от древних индейцев ушли. Ох, недалеко…
Интересно, наши мысли опять зазвучали на одной волне.
– Кому-то опять захочется большего, нужна соответствующая идеология… Да и поможет ли она? Можно, конечно можно так жить. Но что-то в историческом процессе не сложилось. Ещё немного, и я поверю в Дьявола… Потому что одними психологическими сентенциями этого нарушения не объяснишь, ибо стремление к прекрасному не слабее мотива преступления.
– Зачем так далеко ходить? Существуют любовь и женщины, прекрасная Елена и прочие… Ключевой момент цепочки событий, обрекающий всё. Зигмунд Фрейд, наконец!..
– Ага, составили полное представление о библеистике, – съязвил я. – Райских яблочек не хватает.
С тем и заснули.
За пределы видимого
Рыба не помогла. Необратимо худею, пояс перестегнул на пятую дырку. Вчера на реке Труба-ю рюкзак на плечи впервые закинул с ноги, до этого дня приходилось его поднимать, вставая на четвереньки, то есть с земли. К солнцу окончательно привыкли. Просыпаясь, я больше не смотрю первым делом в небо, не жду внезапной перемены погоды. Как всё-таки быстро человек адаптируется к новым условиям и легко меняет укоренившиеся взгляды, убеждаюсь я. Он привыкает к умеренности в пище в той же степени, с какой и к безразмерности своего желудка. От привычек только теоретически невозможно избавиться, достаточно попасть в иную среду, как изменения нагрянут сами собой, а ты этого и не заметишь. Ведь из школьного курса географии мы имеем полное представление о севере, о его свойствах, но вот – всего десять дней миновало с тех пор, как мы появились здесь впервые, и жара уже не удивляет. Да и долго ли удивляла она? Дня два-три. Ещё за столь короткое время мы научились лежать прямо у костра, отдыхать на земле и есть с неё. В ином месте и в другое время я бы воскликнул: «Как можно?!», но не здесь и теперь.
