ночам делает? Надевает костюм летучей мыши, чистит хлебала маньякам-расчленителям?
Я хмыкнул собственным мыслям, погнав их прочь. Биска же, казалось, не могла удержаться от излишних подробностей – они так и сидели у нее на языке, желали быть озвученными.
– Угнали. Знаешь, это ее первый опыт.
Я глянул на Майку, которая вмиг сжалась. Облизнул высохшие губы: надо будет потом отчитать их обеих. Майку за то, что она столь глупо рискует собой, а Биску – хотя бы за то, что она такая Биска.
– Мне страшно было, – тихонечко пискнув, как мышка, призналась девчонка. Мне нравилось чувствовать ее в своих руках, нравилось, как пахнут ее волосы. Хотелось бросить все наши поиски неизвестно чего неизвестно где да хорошенько отдать должное ее женским чарам. Дьяволицу тоже стороной не обойду.
– Я слишком сильно испугалась за тебя. – Она оправдывалась, я нахмурился.
– Никогда не оправдывайся, – шепнул ей прямо на ухо. – Друзьям это не нужно, а враги не поймут.
Она кивнула, вняв моим словам, вот только то, что я назвал ее просто другом в данном контексте ей не очень понравилось. Ладно, мы потом скажем ей что-нибудь другое.
– Здесь, – через сотни три метров сказала Биска, ткнув в дом, что больше походил на старый, давно отживший свое сарай.
Штукатуреные стены щерились сквозь проломы зубами кривых, крошащихся кирпичей. Грязная подворотня была полна жизни – почти человеческой и не очень. Я щурился, высмотрев среди кучи валявшегося тряпья движение. Бездомный, бесконечно пьяный мужлан приоткрыл один глаз, обдав мир сивушным духом, пробубнил что-то невнятное и снова ухнул в пучины сна. Всполошились мирно спавшие коты, бросившись врассыпную. Будто все перевернулось с ног на голову, за ними бежали жирные, хвостатые крысы.
Майка вцепилась в меня пуще прежнего – и я даже не знал, что именно из увиденного ее пугает больше. Сказать же сейчас можно было только одно: если где и должен жить отброс общества, убивающий и похищающий благородных господ, то именно в таком притоне.
Дверь подъезда поддалась легко, желая впустить нас в дивный новый мир. Впрочем, это для огненной дочери Тармаевых он был чем-то новым, я подобного успел насмотреться еще в прошлой жизни. Биска же… никак не реагировала. Грешники для нее всегда оставались грешниками, а люди – людьми. На мордочке бесячки разве что отразилась нескрываемая маска презрения, будто ей было противно, что ее младшим собратьям приходится прислуживать таким грязным, никчемным тварям, как люди.
Я же был иного мнения о тех, кому повезло в этой жизни меньше меня самого. Отец всегда учил, что в любой момент могу оказаться в их статусе, а потому лучше благодарить судьбу, что пока удача не обходит стороной.
Я и благодарил.
– Комнату? Понюшку? Девочку? А может… мальчика? – Выскочившей перед нами особе едва ли перевалило за пятнадцать. Но выглядела она на все тридцать. На очень лихие, битые жизнью тридцать. Я лишь отрицательно покачал головой в ответ.
Дом
