себя. Если не сможете, свяжетесь с куратором, и будем искать хозяина дальше.
Телефон стоял на громкой связи, сын все слышал, смотрел на меня с крайним осуждением, но молчал. Тогда я решила пойти на рискованную провокацию. Если сейчас сын не пошлет меня по очень далекому маршруту, значит, собаке точно быть.
– Мы приедем сейчас, вдвоем с сыном, – сказала я, боязливо зажмурившись в ожидании громкого протеста.
Но сын почему-то промолчал и на этот раз.
Вспоминая этот вечер, я каждый раз переживаю заново нашу судьбоносную встречу. Мы идем поздним вечером по скользкому тротуару под порывами мерзкого холодного ветра. Вдвоем. Сын, который терпеть не может гулять и совсем не любит животных, идет рядом, отворачиваясь от непогоды. Почему он пошел вместе со мной за собакой? Почему он поддержал меня, вместо того чтобы заявить категорическое «нет»? Я задаю себе эти вопросы всю дорогу, но вслух спросить не решаюсь. Наверное, мне просто везет.
Приходится несколько раз созваниваться с Мариной, потому что мы заблудились между домами. И вот наконец мы сворачиваем за угол пятиэтажки и в свете фонаря видим девушку, на поводке у которой… гигантский паук-инвалид с четырьмя лапками вместо восьми. Паук стоит в сугробе, подняв на длинных суставчатых ногах маленькое тельце, и весь трясется.
Мы замираем на месте, растерянно разглядывая это непонятное. «Это же собака», – твержу я себе и сама себе не верю. На фотографии была запечатлена вполне стандартной комплектации псуля, а это… это что?
– Почему она такая? – наконец выдавливает из себя сын, видимо разделяя мои сомнения.
Я к тому времени уже различаю остренькую головку и тощий хвост – эти приметы меня успокаивают.
– Ну, она же еще щенок. Подросток, – философски замечаю я, скосив глаза на такую же подростково-нескладную фигуру сына. – Подрастет – выправится.
Марина замечает нас и машет рукой. Мы подходим.
– Вот, знакомьтесь, это Эля, – весело говорит Марина.
Вблизи становится понятно, почему издалека Эля так нелепо выглядела. Она действительно подросток с длинными лапами, но к тому же еще и вся скрючена от страха – хвост поджат, живот подведен, длинная спинка выгнута дугой. Я протягиваю руку. Собачка вежливо нюхает и с чувством выполненного долга тянет к подъезду.
– Эля выросла в приюте за городом, – поясняет Марина, – поэтому в городе ей страшновато. Слишком шумно. Но вы приучайте, она привыкнет постепенно, ничего страшного. Ну что? Вы решаетесь?
Я киваю. А что тут скажешь? Несчастное маленькое существо и несчастные большие мы. Но у нас есть дом, где мы можем переждать непогоду, у нас есть еда, у нас есть поддержка друг друга, а у нее ничего этого нет.
Марина говорит, что проводит нас до дома. Мы решаем идти пешком – неизвестно, как Эля воспримет поездку на автобусе. К счастью, дойти вполне реально.
Эля, и без того испуганная, очутившись вблизи проезжей части, впадает в исступление от ужаса и начинает неистово рваться вперед. Марина удерживает
