сразу с тремя – смертельный номер.
– Поглядите-ка на этого нахала, он нас уже второй раз дурачит, – прогундел Гнус. – Сам карманы вывернешь или тебе помочь?
Толстый усмехнулся и погладил свой живот, словно собирался проглотить Женьку.
– Гляди, ребя, да он с дамой, – с издевкой протянул Фальцет, бесстыдно разглядывая Марину, прижимающую к груди две банки колы и пряники. – А дама-то уже и колу нам купила! Налетай!
И Фальцет развернулся к растерявшейся Марине.
– Не смей ее трогать!
Женька в один прыжок преградил ему путь, сам изумляясь своей прыти.
– А ну, пшел, блоха прыгучая! – выдохнул ему прямо в нос мятной жвачкой Фальцет. И Женька с ужасом почувствовал его влажные сильные пальцы на своей шее. – Не то придушу, как кошку драную!
Фальцет попытался оторвать Женьку от земли одной рукой, сдавливающей горло. Боевиков насмотрелся. Только, как в фильмах, у него не получилось. Вышла глупая сцена: Фальцет тянет Женьку вверх, вцепившись ему в горло, а Женька стоит на своих двоих, красный как рак, обеими руками пытаясь отодрать сжимающие шею пальцы.
Неожиданно Женьку осенило. И, коротко размахнувшись, он заехал коленом в мягкий пах врага.
– Ааааай! – в еще более высокой тональности, чем обычно, заверещал Фальцет, отпустив свою жертву и ухватившись за причинное место. – Вот ведь гаааад! Бей его, ребя!
Гнус стоял совсем рядом с Женькой, но не успел нанести удар.
Черанга выверенным прыжком сбила его с ног и прижала к асфальту, обнажив желтые клыки в беззвучном устрашающем рыке.
Так ее учили когда-то обезвреживать врага.
Гнус, всхлипнув, по-детски вскрикнул «мама» и замер, покорно растянувшись на асфальте. Двое его подельников в ужасе отступили.
– Слышь, парень, – вполголоса проговорил Фальцет, забыв о своей боли. – Прикажи ей отпустить. Она ведь загрызть его может.
Женькина душа ликовала.
Он оглянулся на Марину, но на ее бледном лице отразились только тревога и растерянность.
– Прикажи ей, Женя, – одними губами прошептала девочка.
– Черанга, фу! Ко мне!
Собака послушно отпустила врага и села рядом с Женькой.
«И все-таки это победа! – подумал Женька, дотронувшись до собачьей холки. – Спасибо, Черанга!»
Вольер или приют
– Женя, ну как же так?
Мама сжала тонкие пальцы в замок так сильно, что побелели костяшки. Глаза ошарашенно распахнуты, губы подрагивают.
– Они первыми напали, ма!
Его слова почему-то прозвучали как оправдание.
Полицейский, то и дело отирающий пот со лба скомканным платком, в который раз повторил скучающей интонацией:
– Ваша собака угрожала жизни мальчика. Его родители подадут в суд, если вы не примете меры. Вот заявление, прошу ознакомиться.
Он протянул маме какую-то бумагу. А она только растерянно кивала.
– Богданов, между
